Комедию, происхождение которой столь же древнее, как и происхождение трагедии,
всегда любили больше, во всяком случае, у нее всегда было больше почитателей.
Подумайте, какое зрелище, трагическое или смешное, вы любите больше. Смешное,
не так ли? И это естественно, "ведь человеку свойственно смеяться", как говорил
великий французский сатирик XVI в. Франсуа Рабле.
Впрочем, смех равно как и слезы, сопровождает человека всю его жизнь. Он бывает
разный: радостный и горький, утробный и ироничный, сопровождается хохотом или
улыбкой, он подвергает себе и человека и общество, от незадачливого любовника
до жестокого тирана.
И если трагедия первоначально была "козлиной песнью" на празднествах Диониса,
то и комедия, буквально "песнь комоса", участников праздничного деревенского шествия,
посвященного наступлению зимнего солнцеворота или весеннего равноденствия, также
родилась в дионисийских торжествах по поводу пробуждения сил природы от зимней
"смерти" в ожидании хорошего урожая. В те далекие, почти непредставимые времена
эти песни комоса были, по-видимому, грубоватой и по современным понятиям пошловатой
обрядовой игрой. Но по большому счету, если мы примем во внимание простоту нравов
древних и сакральную, священную природу их обрядов, ничего пошлого в этих играх
не было.
Народные процессии, распевающие песни в честь богов плодородия и в качестве знамени
несущие символический детородный орган - фалл, восславляли саму бессмертную природу,
свое неразрывное единство с ней и как бы способствовали тем самым продолжению
жизни земли и человеческого рода на ней. Все это сопровождалось песнями, шутками,
ряженьем, даже бранью по адресу отдельных представителей селенья как своеобразным
протестом против каких-либо притеснений, и из всего этого со временем выросли
ямб, сатира и комедия и как жанры и даже как философские категории. Между прочим,
существуют свидетельства о том, что аттические крестьяне время от времени направлялись
по ночам целой ватагой в город, к дому обидчика и в форме такого вот ночного зубоскальства
подвергали его общественному поруганию. Часто при этом они наряжались в костюмы
животных.
Если вы немножко подумаете, то вспомните, что подобные "песни комоса" бытовали
раньше не только в Древней Греции, но и значительно позже совсем в других местах.
Например? А разве в "Майской ночи" Гоголя происходит не то же самое, когда парубки
собираются ночью у хаты головы и поют про него насмешливую песню?
Мы только очень приблизительно знаем, какой была древнегреческая комедия в архаическое
время. Так, известно, что большую роль в ней играл фаллического вида костюм, изображавший
непомерного толстяка, и маска, которая частенько имела даже портретное сходство
с осмеиваемым лицом. Достаточно часто комедия была пародией. Прежде всего на какой-либо
известный миф или на мифологического героя. Вы ни за что не догадаетесь, какие
любимые нами и по сегодня герои чаще всего становились объектами комедийной насмешки.
Это были Геракл, да-да Геракл, который в комедиях изображался своего рода Иванушкой-дурачком:
простоватым, неотесанным обжорой и пьяницей да к тому же еще и неудачливым волокитой,
и плут-хитрюга Одиссей. У одного из первых, известных нам комедиографов, сицилийца
Эпихарма, рассказано, что Одиссей вовсе даже и не пробирался тайно в Трою, чтобы
помочь своей хитростью ахейцам, а просто спрятался в ров и придумал там все небылицы
о собственном героизме во вражеском стане, чтоб потом похваляться перед однополчанами.
Самое интересное, что древние охотно хохотали над этими комическими Гераклом и
Одиссеем и в то же время продолжали почитать их как национальных героев.
Ну а если поближе к жизни? Вот главные типы древнегреческой комедии архаического
периода: вор, шут, лекарь-шарлатан, "парасит" - прихлебатель, пресмыкающийся за
кормежку перед своими хозяевами и забавляющий их своим шутовством. Так ли уж сильно
изменилась комедия с древнейших времен до нового времени? Перечитайте Мольера,
Гоголя, Булгакова, и вы найдете у них те же типы, разве что в новых костюмах.
Это к тому, что ведь и сама жизнь человеческая по сути изменилась за это время
гораздо меньше, чем ее аксессуары: техника, наука, общественные институты. А вот
любовь и измена, благородство и корысть, духовность и сластолюбие, борьба старого
и молодого, проблема отцов и детей, стремление к наживе и власти никуда не делись,
так и остаются в человеке.
Аттической комедии посвящена великолепная глава в труде А. Боннара "Греческая
цивилизация". Эта глава называется "Смех Аристофана", и я, имея возможность привести
здесь только небольшие отрывки, рекомендую вам самим полностью ее прочесть, равно
как и вообще весь труд, созданный ученым не для специалистов, а для широкого круга
читателей.
"Смех сатирический и смех радостный... два главных вида смеха, - пишет Боннар.
- Первый, свойственный гневу, смех раздирающий, разносящий в клочья глупость,
нелепости... этот смех... обличающий.
Но не забудем про смех радостный. Смех, обращающий нас к любви вещественной,
любви к деревне и простым благам смертных - хлебу, вину, миру. Смех, оживляющий
в нас красоту деревьев и цветов, дикую прелесть животных, прирученных и лесных,
смех, передающий неподражаемое щебетание птиц. Смех, искрящийся в нас вместе с
нашими "естественными" движениями любви, смех чувственный и лирический, смех радости.
Этот смех, выражающий простое ликование существа, счастливого тем, что оно живет
на земле под ярким солнцем, - этот смех возвращает нас к смыслу вновь обретенной
действительности, он ставит нас обеими ногами на твердую землю, после последнего
кувыркания, которое словно бросает вызов законам притяжения в лицо небу. В этом
смехе, позабывшем о всякой сатире, выражается наслаждение жизнью существа из плоти
и крови в сверкающем мире красок и форм, наслаждение обладания действительностью.
Радость быть человеком, поставленным в центре мировой красоты. И смеяться потому,
что ты человек. Аристотель очень хорошо сказал: "Человек - единственное живое
существо, умеющее смеяться".
Общим качеством этих двух видов смеха, впрочем неразделимых, - сатирического
и лирического, - является их целительное свойство... Смех составляет часть...
терапии. Человек достигает совершенства, общество обретает свое равновесие во
вновь обретенной радости. Существует "катарсис" (Катарсис - духовное "очищение"
посредством искусства (шире - прекрасного), переворачивающее душу человека, которое,
согласно Платону, становится предпосылкой погружения души в лоно божества, а тем
самым совокупностью всех человеческих добродетелей.) , очищение смехом. Смех,
возвращающий нас к здравому смыслу, возвращающий нас к нашей истинной природе.
Мы заболеваем - он возвращает нам здоровье.
Нерасторжимо связанные друг с другом, эти два смеха... не разделяют ничего из
того, что в действительности или в человеческом сердце соединено или противоречит
одно другому. Они не отделяют слова от вещей, которые они обозначают, и от действий,
которые они вызывают. Они не отделяют ненависть к войне от плотской любви к миру.
Они не отделяют тело от души, да ведь и не может душа, отделенная от тела, вести
иную жизнь, кроме как совершенно неполноценную (Здесь А. Боннар имеет в виду прежде
всего греческие верования. Вспомним, каково приходится душам в мрачном царстве
Аида.) , раз тело и душа в их изумительном сочетании взимно вдохновляют друг друга.
Поднимемся до источников-близнецов - этих двух неотделимых друг от друга видов
смеха.
... Существовали в Греции, в частности в дорийских странах - в Спарте и Мегаре,
импровизированные народные фарсы, порожденные единственно тем удовольствием, какое
человек извлекает из подражания, из карикатуры на смешные черты человека. Несмотря
на скудость наших сведений, мы знаем, что в Спарте мимы в устрашающих комических
масках представляли старых беззубых старух, базарных воров,.. ученых врачей-чужеземцев.
Недавние раскопки обнаружили некоторые из этих масок. Мегарский фарс (Фарс - здесь
грубоватая народная комедия.) располагает целой коллекцией масок, из которых наиболее
известная - маска повара, повара-обжоры.
В Греции нарождаются типы, связанные с комическими масками. Эти типические персонажи
также наполняют все народные комедии, древние и современные. Нет ничего любопытнее,
чем находить на подмостках итальянской commedia dell' arte ("Комедия масок" -
вид итальянского театра XVI - XVII вв., спектакли которого ставились зачастую
почти без сценария, на чистой импровизации.) , или при дворе Валуа (Валуа - французская
королевская династия XIV - XVI вв.) , или в Бранденбургских деревнях и в Англии,
а то и у Мольера и Шекспира персонажей, похожих, как братья, на персонажей из
латинских ателлан (Древнеримский народный импровизационный театр, использовавший
маски как основу содержания. От него собственно и пошла полторы тысячи лет спустя
итальянская "комедия масок".) или из комедий Аристофана и Менандра. Те же вызывающие
смех моральные и физические качества, горб Полишинеля или жаргон врача-иноземца,
забавляют на протяжении веков зрителей, между которыми нет ничего общего, кроме
этого смеха (Позволю себе не согласиться с мнением уважаемого ученого. На мой
взгляд, напротив, основная сущность человека за прошедшие тысячелетия почти не
изменилась, о чем уже говорилось выше.) , являющегося свойством человека...
Вот маска педанта, ученого чужеземного доктора. Этот тип существует в латинских
ателланах под именем Доссена, горбатого педанта. На итальянской сцене это il dottore
(доктор - В.Р.), то законник, то врач: он обладает знанием по наитию и выражается
на ученом жаргоне. В немецком Puppenspiel (Кукольный театр.) это фокусник и шарлатан,
которого зовут "доктор Фауст" (Доктор Фауст - здесь имеется в виду герой средневековых
немецких народных книг и спектаклей, ставший глубоко философским и одним из центральных
образов мировой литературы значительно позднее, в конце XVIII в.) . У Мольера
это толпа Диафуарусов, Десфонандресов и иже с ними, в шекспировской комедии это
удивительный доктор Кай из "Веселых проказниц", исковерканная речь которого должна
представлять речь французского доктора.
Вот другой тип народной комедии: ревнивый, скупой, похотливый старик. Он называется
Паппом в ателланских зрелищах, Евклионом у Плавта (Тит Макций Плавт - выдающийся
римский комедиограф второй половины III - первой четверти II вв. до н.э. Подробнее
о нем см. в третьей книге этих "Очерков...") , Панталоне в Венеции, Вольпоне у
Бен Джонсона (Бен Джонсон (1573 - 1637 гг.), английский драматург эпохи Шекспира,
сатирик и гуманист. О нем подробнее расскажем в соответствующей книжке "Очерков...")
и позднее, во французском классическом театре, Гарпагоном и Бартоло...
Я уже упоминал о поваре-обжоре с большим ртом и длинными зубами, то ненасытном,
то свирепом. Он назывался Месоном в Мегаре... Он же Мандук латинских ателланских
зрелищ, он же Ганс Вуст - обжора, пьяница и бесстыдник, трусливый домовой немецкого
кукольного представления. Это Арлекин итальянской комедии с черной маской негра,
иногда с ножом в зубах.
Такова основная группа хвастунов, о которых Аристотель говорит как о главных
персонажах греческой комедии. Эти хвастуны очень часто обманщики и всегда несносны...
С них всюду сбивают спесь и их лупят. Неаполитанский Пульчинелла и французский
Полишинель также относятся к этому семейству битых хвастунов...
Один тип хвастуна заслуживает особого внимания: это солдат-бахвал. Его маска
столь же распространена в истории комедии, как знакомое лицо войны в истории людей.
"Хвастливый воин" и "Покоритель крепостей" ("Пиргополиник") Плавта, капитан в
commedia dell' arte, Матамор испанской комедии... Не забудем и про капитана Фракаса,
являющегося порождением франко-итальянской фантазии.
(А. Боннар. Греческая цивилизация. Т. 2. С. 237 - 241.)
Древние комедии строились по принципу состязания, от века свойственному древним
грекам. Так, герой, одержав победу над противником, переворачивает бытующий до
него порядок, устанавливает царство с "молочными реками и кисельными берегами",
затем женится по любви и возглавляет праздничное шествие комоса.
Если сицилиец Эпихарм, кажется, первый, или один из первых, кто создал комедию
как жанр, то там же, на Сицилии, возник и мим, что означает "подражание", "сценка
с натуры". Мим - это почти не пьеса в современном понимании, это чаще всего монолог
актера, в котором главное, понятно, не действие, а сатирическое изображение каких-либо
черт высмеиваемого лица или профессии.
Итак, к "Эзопову языку", языку иносказательной насмешки, прибавляется язык комедии
- насмешки открытой и бесстрашной.
Ну а в Афинах комедия почти всегда была политической и обличительной, а самое
главное, рассказывающей не о мифологии, а о современности. Больше того: именно
комедия одна и могла и должна была критиковать всё и вся, не считаясь с личностями,
наоборот, эти личности, часто известные всем горожанам, именно и высмеивались.
Блистательный Аристофан не щадил ни политических лидеров, ни собратьев-драматургов,
ни философов. Сильные мира сего время от времени пытались, конечно, ограничить
эти вольности, но почти до времени Александра, т.е. до имперского периода, безуспешно.
Спрошу, где еще, кроме как в Греции такое было бы возможно, во всяком случае,
в древности? Ответит Ф.Ф. Зелинский:
"Никогда впоследствии свобода обличительного слова не была столь полной; поражаешься
силой афинской государственности, что она могла сносить в течение целых двух поколений
на всенародной сцене такую беспощадную критику".
(Ф.Ф. Зелинский. История античной культуры. С. 175.)
Итак, возникшая из обрядовых фаллических песен и народного балагана, аттическая
комедия к V в. до н.э. приняла ту классическую форму, которая, в общем, дожила
до наших дней. Каким же он был, комедийный спектакль, в Древней Греции?
Огромную, если не главную роль в нем играл хор, облачавшийся то в костюмы птиц,
то в костюмы зверей, то - духов, то - облаков. Хор был, по словам В.Н. Ярхо, носителем
основной публицистической идеи пьесы.
Комедия начиналась с пролога, представлявшего обычно в виде диалога завязку всей
пьесы, т.е. ее экспозицию. Далее следовал парод хора, принимавшего в событиях,
рассказываемых в комедии, более действенное участие, нежели в трагическом представлении.
Хор, состоявший из 24 человек, либо всячески помогал главному герою, либо, наоборот,
мешал ему, либо разделялся в симпатиях и антипатиях к нему напополам.
Следующая сцена комедии - агон, спор двух противников, подталкиваемых к максимальному
проявлению своих позиций полухориями. Чаще всего первая половина комедии этим
и заканчивалась - победой одного из спорящих. В точности как философская, или
правильнее, софистическая полемика.
Вторая половина комедии представляла собой вереницу балаганных сценок, связанных
между собой только личностью главного героя: либо он разоблачал и прогонял всякого
рода проходимцев, желавших воспользоваться уже завоеванной победой, либо, реже,
с каждым новым эпизодом приближался к своему поражению, и тогда одержанная победа
оказывалась призрачной, мнимой. Завершалась комедия песнью хора, покидавшего орхестру.
(История всемирной литературы. Т.1. С. 371.)
Следует сказать еще об одном явлении, присущем древнегреческой комедии, о парабасе.
Это обращение хора к зрителям, вклинивавшееся между агоном и эпизодами второй
половины комедии. Оно представляло собой своеобразное лирическое отступление,
в котором автор устами хора рассказывал о самом себе, обращался к зрителям с политическими
советами, злободневными нападками и т.п.
Афины знали и любили множество комедиографов, называли лучшими Магнета, Кратина,
Евполида и Аристофана. Мы, однако, имеем представление только о творчестве последнего,
да еще о жившем позднее Менандре, представителе уже другой исторической и творческой
эпохи.
ВОПРОСЫ:
1. Что такое катарсис?
2. Что такое фарс?
3. Каково происхождение комедии?
4. Что такое парабаса и какова ее дальнейшая судьба в истории литературы?
«Литература Древней Греции. Очерки истории зарубежной литературы»
Год издания: 1998