Литература Древней Греции. Очерки истории зарубежной литературы

Итак, можно смело сказать, что дорийское нашествие отбросило греческую культуру назад почти во всех отношениях: в архитектуре, живописи, материальном производстве. Но при этом у греков появилось железо, металл быстро стал дешев, и его производство во многом позволило грекам достаточно скоро подняться и создать, пусть уже иную, но великую культуру, ставшую основой всей современной европейской цивилизации.
Этот период греческой истории, период разложения родовых отношений, принято считать "гомеровским", или предполисным.
Название вряд ли можно считать удачным, поскольку Троянская война, воспетая Гомером, разыгралась значительно раньше нежели были созданы его поэмы.
Здесь нет необходимости подробно рассказывать о том, как жили древние, какое значение имели род и семья, как богатели отдельные семьи и нищали другие, как общество делилось на богатых и бедных, на рабовладельцев и рабов. Обо всем этом написано множество научных и художественных книг, учебной и популярной литературы, и повторять их нет никакого смысла.
Лучше обратиться к трем явлениям, непосредственно подтолкнувшим греков к созданию именно той формы цивилизации, которая присуща именно им. Горы, море и солнце - вот что сделало греческую культуру одновременно изящной, светлой и мужественной.
Греция сильно гористая страна, хотя в ней и нет вершин, достигающих трех тысяч метров. Но горы там всюду, склоны их сбегают и поднимаются во все стороны, порой очень круто. Древние проложили по ним прямые тропинки, никогда не прибегая к обходным дорогам: они поднимались напрямик, высекая ступени в скале в самых крутых местах. Эти своевольно поднимающиеся повсюду горы делили страну на множество мелких округов (кантонов), причем большинство из них имели выход к морю. Такой рельеф создавал благоприятные условия для той политической организации, которую греки назвали полисом.

Государство принимает форму кантона. Маленькую территорию легко защищать... Поднявшись на любую вершину, вы взглядом окидываете всю свою страну. У подножия склонов или в долинах раскинулось несколько деревень. Селение побольше, выстроенное на акрополе (т.е. на возвышении - В.Р.), является административным центром. В случае неприятельского вторжения эта крепость служит убежищем для жителей окрестных деревень; в редкие периоды мира между полисами там расположен рынок. Укрепленный акрополь служит основой, вокруг которой складывается городской строй. Города не основывают на самом берегу моря - ведь страшны пираты, - однако их строят не слишком далеко от моря, чтобы иметь возможность располагать морской гаванью.   ( А.Боннар. Т.1. С. 32.)  
Из таких вот укрепленных акрополей и прилегающих к ним деревень и поселков и состояла вся Греция. Между полисами почти никогда не было мира. Заключались лишь перемирия на пять, десять или тридцать лет. Тот же А. Боннар сообщает, что в греческой истории насчитывается "больше тридцатилетних войн, чем тридцатилетних периодов мира".

И все же было во всей Греции нечто общее, кроме солнца, моря и гор, что оказывалось сильнее вечных междоусобиц и, собственно, позволило грекам создать единую великую культуру.   Что?
Ну, прежде всего, разумеется, язык, указывающий, несмотря на различие диалектов, на принадлежность всех греческих племен к семье индоевропейских народов.
Здесь надо сказать, что из этих племен особую роль играли эолийцы, ионийцы и дорийцы. Ахейцы к этому времени сошли с исторической арены, эолийцы расселились на северо-западе Малой Азии и на островах Лесбос, Лемнос и др., ионийцы населяли среднюю часть западного берега Малой Азии и острова средней части Эгейского моря, а также Аттику, дорийцы жили в основном на Пелопоннесе, на южном побережье Малой Азии и на острове Крит, а позже - в Сицилии и на юге Италии.

По своему словарю, склонениям и спряжениям, по своему синтаксису греческий язык близок к древним и современным языкам Индии и большинству нынешних живых языков, распространенных в Европе (кроме баскского, венгерского, финского и турецкого). Очевидное сходство огромного количества слов всех этих языков служит тому убедительным доказательством. Так, отец по-гречески и по-латыни - pater, по-немецки - Vater и по-английски - father; слово брат по-латыни - frater (phrater по-гречески применяется ко всем членам большой семьи), по-немецки - Bruder, по-английски - brother, брат - по-славянски, brata - в санскрите и bhratar по-зендски - на языке древних персов.
(Указ. соч. Т. 1. С. 28.)  

Каждая из трех групп греческих племен говорила на своем наречии, понятном, однако, и всем остальным, что позволяло общаться и ощущать близкое родство. Население же Аттики при этом имело наречие, отличающееся от общеионийского, что было связано с особой политической и культурной ролью Афин.
 Таким образом, кроме местных говоров, в составе древнегреческого языка первоначально было четыре основных наречия, причем каждое из них достигло уровня литературного языка. Слияние наречий в общегреческий язык произошло только в первые столетия до н.э.   ( Н.А. Флоренсов. С.13.)  

Второй причиной греческого единства была уже известная нам общая мифология и религия и, значит, общие храмы и святилища наиболее почитаемых богов, как, например, Дельфийский оракул, которым поклонялись все греки, независимо от того, в каком полисе они жили.
И, наконец, третья - общегреческие состязания и спортивные игры, во время которых устанавливались перемирия даже между особо воинственными городами. Конечно, сами состязания в какой-то мере - форма соперничества, но ведь спорт - это еще и одна из форм человеческой культуры, и греки это понимали. Кроме того, спорт - это еще и игра, а игра, как показал нидерландский философ нашего столетия Йохан Хёйзинга в своей книге "Homo ludens" ("Человек играющий"), лежит в основе всего человеческого поведения с древнейших времен до наших дней.   "Состязание же вообще, - продолжает А.Боннар, -
представляет одну из излюбленных форм любого вида греческой деятельности. Всенародные олимпийские и некоторые другие состязания заставляли воюющие стороны на время отложить оружие. В дни этих торжеств послы, атлеты и толпы людей беспрепятственно путешествуют по дорогам Греции. Внутри полисов существуют точно такие же многочисленные формы состязаний между гражданами. В Афинах устраивались конкурсы трагедий, комедий и лирической поэзии... В Дельфах... - состязание певцов... В Спарте... - состязания плясунов."   ( Греческая цивилизация. Т. 1. С. 33.)  

Итак, несмотря на постоянные междоусобицы, греков многое связывало: язык, религия, состязания и еще общая нелюбовь к соседям, к варварам, к тем, кто говорит непонятно, что-то вроде "бар-бар-бар". Это скорее даже не нелюбовь, а боязнь варварского вторжения, заставляющая греков объединяться. Правда, ненадолго. В некоторых случаях все греки выступают против захватчиков, но гораздо чаще они враждуют друг с другом. Эти распри в конце концов и помогут римлянам быстро и легко завоевать всю Грецию.

****
Перечислив объединяющие всех греков факторы, я сознательно не назвал еще один, поскольку фактор этот не религиозный, не общественный и не географический. А какой же тогда? Общекультурный? Да. Человеческий? Да. Исторический? Вот тут проблема. Речь идет о личности, о личности, вокруг которой, как бусинки вокруг нитки, собиралась вся греческая культура. В начале этой главы было сказано, что интересующий нас сейчас период греческой цивилизации называется предполисным, или "гомеровским".
Именно Гомер и был той ниткой, тем стержнем, тем магнитом, вокруг которого и собиралась и создавалась древнегреческая культура. Именно Гомер с гораздо большим правом, чем наш Пушкин, названный когда-то "солнцем русской литературы", заслуживает такого определения, причем в качестве солнца не только литературы, но всей греческой культуры в целом. С Гомера начинается европейская словесность, с Гомера же начинается и собственно древнегреческая история, хотя сам Гомер - лицо скорее легендарное нежели историческое.

Вообще-то, песни, составляющие "Илиаду" и "Одиссею", как и другие, подобные им, эпические песни всех народов, первоначально сочинялись и исполнялись под аккомпанемент струнного инструмента для воинов отдыхающих в промежутках между боями армий, или на пирах князей и знатных полководцев. Это так называемые бивуачные песни. Сочинители и исполнители их в Греции назывались аэдами. Вот как пишет о них в своей книге "Занимательная Греция" М.Л. Гаспаров.
"Они передавали их из рода в род, изменяли или дополняли древние песни, слагали по их образцу новые. Поколения аэдов выработали для песен мерный длинный стих - гекзаметр, поэтический язык, богатый старинными словами и оборотами, набор готовых выражений для описания часто повторяющихся действий. Такие песни были очень похожи на наши былины. И длиной они были как былины: на час пения или около того, чтобы слушатели не заскучали. Если нужно, певец всегда мог и сжать и растянуть свой рассказ - например добавить подробностей, как герой, вооружаясь к бою, надевает сперва поножи, потом панцирь, потом шлем, берет меч, потом щит, потом копье, и какой мастер изготовил этот щит, и от какого предка достался ему этот меч".   ( М.Л. Гаспаров. Занимательная Греция. С. 14.)  

Мы смело можем называть эти песни народными, потому что сочинители и исполнители их, как правило, не принадлежали к правящим кругам общества, а скитались в поисках тех дворов, где их примут, выслушают, накормят и, может быть, заплатят.
До нас дошли некоторые имена (к сожалению, только имена, а не песни!) этих певцов-скитальцев догомеровского и гомеровского времени: Линос, Амфион, Памф, Музей, Фемий, Демодок и наконец уже упоминавшийся Орфей.
Одним из таких аэдов, без сомнения, был и слепой Гомер, но больше ничего достоверного мы о нем не знаем.

В древности Гомеру приписывалось, кроме "Илиады" и "Одиссеи", множество других эпических поэм и гимнов, но уже в III веке до н.э. александрийские ученые пришли к выводу, что, если Гомера вообще можно считать реальным автором, то только автором двух знаменитых поэм. Впрочем, и это мнение не может претендовать на окончательность суждения, поскольку между "Илиадой" и "Одиссеей" в самом деле существуют большие стилистические различия, так же, впрочем, как ряд несообразностей есть и внутри каждой из поэм.

В целом, начиная с XVII века н.э., существуют три противоположных мнения об авторстве "Илиады" и "Одиссеи". Одно наиболее четко выражено французским аббатом Франсуа д' Обиньяком: никакого Гомера не было вообще, а поэмы скомпилированы из песен самого разного времени. Другое принадлежит немецкому филологу XVIII века Фридриху Августу Вольфу: каждая из поэм представляет собой действительно искусственное соединение разных песен, в основной части сочиненных все-таки Гомером. Третье обосновал германский ученый Г.В. Нич: автор поэм - Гомер, живший не позже IX в. до н.э., собрал и переработал древние песни, подчинив их единому художественному плану.
Сегодня большинство ученых считают, что обе поэмы принадлежат Гомеру (или тому лицу, которое воспользовалось этим псевдонимом ( Само имя "Гомер" расшифровывается как "вместе", "вести", что позволяет рассматривать его как общее обозначение эпической поэзии в не меньшей степени, чем имя собственное. ) и являются произведениями великого поэта, хотя в ходе времени и подвергались при передаче из уст в уста или переписывании искажениям, ошибкам или интерполяции (новейшим вставкам).

Предоставим слово одному из крупнейших наших специалистов по античной литературе Виктору Ноевичу Ярхо. В статье "Греческая литература архаического периода" он пишет:
"Современное состояние "гомеровского вопроса", т.е. наших представлений о создании древнегреческого эпоса, можно свести к следующему.  В основе "Илиады" лежит мифологизированная история микенского периода, ставшая достоянием устного эпоса в послемикенские времена и оформившаяся в героические сказания на древнем эолийском диалекте на рубеже I тыс. до н.э. Перенесенный затем в наиболее развитую область древнегреческого мира Ионию и заново рассказанный на ионийском диалекте (с сохранением тех эолийских форм, для которых ионийский не давал равноценной метрической замены) героический эпос продолжал бытовать в виде отдельных устных сказаний до тех пор, пока крупная поэтическая индивидуальность ("Гомер") примерно в середине - второй половине VIII в., используя уже существовавшую традицию и стилевые приемы богатырского фольклора, отбрала из обширного эпического репертуара и силой своего художественного таланта сплавила в единое целое материал, необходимый для создания большой поэмы. При этом все большее распространение приобретает мнение об использовании автором "Илиады" письменности, ибо без письменной фиксации невозможно объяснить... стройную продуманность композиционных средств... Разумеется, наличие письменного текста не сделало "Илиаду" произведением, предназначенным для читателя, - отдельные куски ее по-прежнему исполнялись рапсодами для слушателей, и эта практика неизбежно приводила к появлению новых вариантов, интерполяций или сокращений первоначального текста. Именно заботой о его сохранении была продиктована деятельность комиссии, которой в середине VI в. до н. э. (при афинском правителе Писистрате) было поручено закрепить литературно весь состав поэмы.
Источники "Одиссеи" следует искать прежде всего в богатырской сказке о "добывании жены", осложненном длительными странствиями мужа. Типологически оба мотива относятся к более раннему периоду устного творчества, чем развитой героический эпос, и только благодаря образу Одиссея они оказались связанными с кругом сказаний о Троянской войне. Разумеется, и здесь автор имел дело отчасти с готовым материалом, отчасти с различными вариантами сказания, которые ему не везде удалось привести к полному единству. Родиной "Одиссеи" также являлась Иония, но уже жившая не столько воспоминаниями о героическом прошлом, сколько впечатлениями от настоящего; похождения мореходов периода "великой колонизации" вовлекли в поэму мотив скитаний по далеким, полным чудес странам и оттеснили на задний план военные походы ахейских царей. Социальные отношения, отраженные в поэме, элементы нового мировоззрения, противоречащие героическому идеалу, вместе с частичной утратой живого ощущения эпической традиции заставляют датировать "Одиссею" примерно поколением или двумя позже, чем "Илиаду", т.е. рубежом или началом VII в. до н.э. Возможно, что именно в это время была произведена "вторая редакция" поэмы, созданной во второй половине VIII в. до н.э. тем же "Гомером", который является автором "Илиады".  ( История всемирной литературы. В 9 тт. Т. 1. - М.: Наука, 1983. С. 326 - 327.)  

"Гомеровский вопрос" в немалой степени возник потому, что роль Гомера, точнее, роль "Илиады" и "Одиссеи" в мировой литературе совершенно неоценима. Традиция же с древнейших времен связывает с ними его имя.
Приведу одну старинную греческую эпиграмму (Эпиграмма в первоначальном значении обозначала просто памятную надпись, сатирическим же стихотворением стала лишь на переломе эпох - в конце I в. до н.э. в римской поэзии.), в которой говорится о тех городах и весях, что в древности оспаривали право считаться родиной Гомера ( Любопытно, что право считаться родиной Гомера оспаривали не только греческие города, но даже и Вавилон и Рим. ):

Ты не рожден без сомненья прелестными нивами Смирны,
И не звездой Колофона, божественный старец Гомер!
Не был отчизной твоею ни Кипр и ни Хиос прекрасный,
Не был утесистый берег Итаки и не был Египт;
Аргос тебя не родил, и Микены высокие тоже;
Жизни не дал тебе также и город Кекропса святой;
Ибо твой род не земной - на землю тебя ниспослали
Музы с небес, чтоб утехой остался для всех ты времен.

Может быть, и в самом деле не столь уж важно, жил ли в действительности поэт по имени Гомер и откуда он был родом, сколь важно то, что "Илиада" и "Одиссея" бесспорно представляют собой древнейшие шедевры мировой литературы (ныне ученые считают, что созданы они были не позднее VIII в. до н.э. в Ионии), и вся греческая, а за ней и европейская словесность возрастает на них, как на самом лучшем и надежном фундаменте.

****
Эпоха, о которой сейчас идет речь, считается героической. Как известно, она закончилась Троянской войной, после которой начинается время историческое, появляются и сохраняются в памяти потомков имена реальных царей, полководцев, поэтов и ученых. И создаются шедевры уже не мифологические, подобные искусному оружию, выкованному Гефестом, или чудесному рукоделью Афины, а реальные, человеческие. Первым таким шедевром древних греков стала эпическая поэзия, и, прежде всего, поэмы Гомера "Илиада" и "Одиссея". Свой эпос рождает каждый народ, ведь каждый народ хочет помнить своих героев, хочет видеть себя мужественным и победоносным, а кроме того, тянется к необычайному, приключенческому, занимательному. В древности подобные произведения обычно облекались в поэтическую, распевную форму, ведь сама магия звучания поэтического слова уже приковывает к себе внимание необычностью своей формы, как бы завораживает слушателя.

Мифология древних греков была столь богата и разнообразна, что одного Гомера им не хватило, точнее, не хватило им одного гомеровского, героического вида эпоса, и они создали другой вид - дидактический. Он прочно связан с именем вполне реального поэта, Гесиода. Однако об этом мы поговорим позже, а сейчас обратимся непосредственно к поэмам Гомера.
"Илиада" и "Одиссея" - очень длинные поэмы, по триста с лишним страниц. Переход от сочинения небольших былин к сочинению длинных связных эпопей - дело сложное. Тут было два пути. Один более легкий: можно было нанизать эпизоды подряд, слаживая конец одного с началом другого, от самого похищения Елены и до возвращения всех героев. Другой более трудный: можно было взять какой-нибудь эпизод и, расширяя его подробностями, вместить в него все, что было поэтически интересного во всей Троянской войне.

Гомер пошел по трудному пути. Он выбрал для каждой поэмы только по одному эпизоду из десятилетней войны и десятилетних странствий. Для "Илиады" это гнев Ахилла на Агамемнона и его жестокие последствия: гибель Патрокла и месть Ахилла Гектору. Для "Одиссеи" это последние два перехода в плаваньи героя: от острова Калипсо до острова феаков и от острова феаков до родной Итаки, а там - встреча с сыном, расправа с женихами Пенелопы и примирение. Все предшествующие эпизоды скитаний Одиссея вмещены в его рассказ о себе на пиру у феаков; все остальные эпизоды Троянской войны вмещены в попутные упоминания в речах действующих лиц. А за всем этим - то в ходе рассказа, то в пространном описании, то в беглом сравнении - проходит целая энциклопедия картин народной жизни - труд пахаря и кузнеца, народное собрание и суд, дом и сражение, оружие и утварь, состязания атлетов и детские игры. Нынешнему читателю они могут показаться длиннотами, отвлекающими от действия, но современники Гомера ими наслаждались.
Это не случайно. Это значит, что современники Гомера почувствовали: между ними и мифическими временами легла непроходимая грань. По эту сторону - будни, труды, гнет, бедность, засилье гордой и жестокой знати; по ту сторону - подвиги, величие, богатство, блеск, каждый доблестен, могуч и благороден, и всякую подробность хочется бережно сохранить в памяти и подолгу ею любоваться. Поэтому поэмы Гомера так длинны, и поэтому они так подробны. В них Греция, вступая на порог истории, прощается с царством сказки.   ( М.Л. Гаспаров. Занимательная Греция. С. 15-16.)  

А сказка, вернее мифологические сказания, предшествующие эпосу, были вот какие.
На побережье Геллеспонта (ныне - пролив Дарданеллы) в глубокой древности существовало царство, правил которым царь Трос из династии дарданидов, происходящих от сына Зевса Дардана. Трос основал здесь столицу, названную его именем, Трою (иначе Илион - по имени сына Троса - Ила, много потрудившегося над строительством прекрасного города). Особенного величия Троя достигла при внуке Троса Лаомедоне, которому в сооружении неприступных городских стен помогал сам Посейдон. А вот при внуке Лаомедона Приаме и разразилась Троянская война.
Этому событию предшествовал ряд мистических происшествий, одно из которых связано со вторым сыном Приама и его жены, царицы Гекубы. Ей однажды приснился сон о том, что она родила не младенца, а пылающий факел, от которого загорелась вся Троя. В результате родившегося младенеца Париса принесли в жертву родине - бросили в лесу; но он не погиб, как следовало ожидать, а был вскормлен медведицей, потом подобран пастухами и вырос сильным прекрасным юношей, однажды отважно вступившим в бой с разбойниками, за что получил от пастухов второе имя - Александр ("отражающий мужей"). За красоту и мужество Париса-Александра полюбила нимфа Энона, и много лет они жили с ней в лесу в мире и согласии.

В это время среди олимпийцев разнеслась весть о необыкновенной прелести морской богини Фетиды. Сближения с ней искали сами Зевс и Посейдон, однако от решительных действий им пришлось отказаться, так как спасенный Гераклом и прощенный Зевсом Прометей открыл им свою великую тайну: именно сын Фетиды по воле рока должен превзойти могуществом своего отца.
Тогда бессмертные решили выдать эту опасную для них красавицу замуж за смертного, ибо только смертные не боятся быть превзойденными собственными детьми. В мужья Фетиде был выбран один из героев-аргонавтов - Пелей. Он вовсе не нравился Фетиде, но с олимпийцами не поспоришь, да и вообще в Древней Греции браки осуществлялись не по любви, а по решению старших.
И вот на свадьбу приглашены все боги, кроме богини раздора Эриды. Та в отместку подбрасывает в пиршественную залу яблоко, на котором нацарапано: "Прекраснейшей". Это яблоко получило название "яблоко раздора", поскольку за обладание им разгорелся спор, вызвавший далеко идущие последствия. Спор возник между тремя богинями - Герой, Афиной и Афродитой. Решить его должен был прекраснейший смертный мужчина. Им оказался Парис, к которому, как и вообще к троянцам, благоволила Афродита, недолюбливавшая ахейцев.
За решение спора в ее пользу Гера пообещала Парису власть над всем миром, Афина - величайшую полководческую славу, Афродита же - прекраснейшую из смертных женщин.
Яблоко досталось Афродите. Гера и Афина затаили обиду не только на Париса, но и на весь его народ.

Третье событие, непосредственно связанное с литературно-мифологической историей Троянской войны, произошло чуть раньше в Спарте, где в один прекрасный день в женскую хорому царя Тиндара влетела белая лебедица и опустила на колени его жены Леды яйцо, из которого со временем вылупилась очаровательная девочка Елена. То была дочь Зевса и богини возмездия Немезиды. Впрочем, иные мифы указывают на то, что Елена была дочерью Зевса и Леды, однако роль, которую предстоит Елене сыграть в будущем, заставляет предположить здесь немалое участие богини возмездия.
По прошествии примерно полутора десятков лет дом Тиндара стал славен во всей Элладе благодаря необыкновенной красоте его дочери. Женихи съезжались отовсюду. Вот как рассказывает об этом крупнейший русский филолог "серебряного века", специалист по античности, профессор петербургского университета Фаддей Францевич Зелинский в своей книге "Сказочная древность":
Тридцать с лишком женихов, цвет эллинской молодежи.  ... Оно, конечно, почетно; мир еще не запомнит такого собрания. Но оно также и убыточно: гости живут на счет хозяина, опустошая его амбары, кладовые и стойла ежедневными пиршествами. Если ему это неудобно - пусть решает дело поскорее. А решать его боязно: одного осчастливишь, тридцать с лишком оскорбишь, пылких и злопамятных молодых людей. Как тут быть? Исхода нет, а дни текут.
Нет, исход найден, и нашел его умнейший во всем сборище женихов, Одиссей (здесь впервые появляется в греческой мифологии этот прославленный герой - В.Р.). Он скоро убедился, что выбор Елены вряд ли падет на него. Положим, он был очень умен и знал это, но ведь молодым красавицам, обыкновенно, не это нужно, а по блеску он с другими соперничать не мог; да и его маленькая каменистая Итака, отдаленный островок Ионийского моря, вряд ли соблазнит спартанскую царевну. И, говоря правду, на что ему красота выше человеческой доли? Ему нужна жена верная, приветливая, хозяйственная; такую он высмотрел себе в лице дочери Икария, Тиндареева брата, - тихой, ласковой и по-своему тоже прекрасной Пенелопы. И вот он идет к Тиндару и говорит ему: добудь мне твою племянницу Пенелопу, и я укажу тебе такой выход из затруднения, при котором мы все, сколько нас ни есть женихов, окажемся твоими не врагами, а союзниками.

Тиндар с радостью согласился.
- Но, - спросил он, - что же это за выход?
- Свяжи всех клятвой, что мы, на кого бы ни пал выбор твоей дочери, будем помогать ему против каждого, кто бы ни оказался его обидчиком в деле брака.
- А если не согласятся дать клятву?
- Как не согласятся? Ведь каждый считает себя намеченным счастливцем, будущим избранником твоей дочери; а стало быть и клятву - полезной для себя.

Одиссей оказался прав. Не один, подобно Тиндарею, беспокоился при мысли, что в случае успеха все отвергнутые женихи составят заговор против него; идея клятвы была поэтому принята с восторгом. Она была дана после жертвоприношения, в самой торжественной обстановке. После нее в хорому была введена Елена. У той выбор был давно решен, притом такой, который вполне соответствовал желанию ее семьи: войдя в хорому, она подала руку Менелаю, брату своего зятя Агамемнона. Это была только помолвка; после нее женихи разъехались - было бы жестоко требовать от них, чтобы они были свидетелями счастья своего победоносного соперника.
Одиссей тоже уехал, но не один. Тиндар дал ему возможность похитить его племянницу... Впоследствии примеру Одиссея стали подражать и другие, и в Спарте возник обычай "умыкания невест"...
( Ф.Ф. Зелинский. Сказочная древность. - М., СП "Соваминко", издательство "Культура", 1994. С. 253-254. )  

Итак, Елена выдана замуж за Менелая, брата могущественного микенского царя Агамемнона. Парису сообщено имя и положение прекраснейшей женщины, живущей в стране аргивян, и обещана помощь в деле "умыкания" теперь уже не невесты, а чужой жены, помощь самой Афродиты.
На пути в Спарту Парис появляется в Трое, побеждает там в состязаниях, возвращается в лоно семьи и теперь уже в качестве царевича продолжает путешествие.
А в Спарте прекрасный царевич очаровывает Менелая, влюбляет в себя Елену и в отстутствие мужа, занятого хозяйственными делами, похищает ее, заодно прихватив и царские сокровища.
Дома, в Трое, происходит пышная свадьба, во время которой одна лишь сестра Париса, безумная, а вернее, ясновидящая Кассандра, не радуется вместе со всеми, но горько рыдает и пророчит страшные несчастья троянцам.
Она права: оскорбленный Менелай принимает меры. Вместе с Агамемноном он объезжает все греческие города и, напоминая о клятве, призывает на помощь их царей.
Во время сборов и подготовки к войне происходит множество событий, в той или иной степени освещенных различными мифами, а затем рассказанных в дошедших и недошедших до нас литературных произведениях: в так называемых "киклических" (циклических, круговых) поэмах, в трагедиях, в стихотворениях древнегреческих сказителей, драматургов и поэтов. Одно из таких событий вдохновит великого трагика Еврипида на создание драматических шедевров, о чем мы поговорим в свое время.
В конце концов, собравшись с силами, огромная армия ахейцев (или аргивян, или данайцев) в сто тысяч человек более чем на тысяче кораблей является под стены Трои.
Командуют этой армией Агамемнон, Менелай и знаменитейший герой Ахиллес, сын тех самых Фетиды и Пелея, на чьей свадьбе Эрида подбросила богиням "яблоко раздора". Ахиллес являет собою главную мощь всего ахейского войска, он неуязвим, за исключением одного маленького уголочка тела - пятки, за которую держала его мать, погружая в младенчестве в священные воды Стикса, именно и желая сделать сына неуязвимым. Помимо этих троих среди военачальников ахейской рати Одиссей, Аякс, сын Теламона, Аякс, сын Оилея, Диомед, дерзающий сражаться с богами, старец Нестор, друг Ахиллеса Патрокл, царь Крита Идоменей, Филоктет, которому сам Геракл некогда подарил лук и которому предстоит убить Париса, и многие другие.
На стороне троянцев - величайший их воин, брат Париса, Гектор, разумеется, сам Парис, сын Афродиты Эней, которому предназначено стать великим вождем и основателем Рима и о котором в далеком будущем подробно расскажет знаменитый римский поэт Вергилий.