Китайская сказка и ее герои

Чжан Чжэмин. Снежный олень: сказка / Пер. с кит. Н. Власовой; ил. автора. – СПб.: Поляндрия Принт, 2017. – 34 с., ил.
Сю Тао. Там, за рекой: сказка / Пересказ с кит. О. Мяэотс; ил. А. Архиповой. – СПб.; М.: Речь, 2019. – 32 с., цв. ил.
Сказки старого Сюня: китайские народные сказки / Пер.. с кит. А. Гиттельсона, Ю. Осипова, Б. Рифтина; обраб. З. Задунайской; ил. В. Конашевича. – М.: Мелик-Пашаев, 2019. – 232 с., цв. ил. – (Художник рисует сказку)
Хун Сюньтао. Ма Лян - волшебная кисть: повесть-сказка / пер. с кит. А. Труновой. – М.: Шанс, 2020. – 240 с., ил.

Добрый день, друзья мои, маленькие и большие. Сегодня мы впервые поговорим с вами о китайской литературе, которая старше всех в мире, если не считать литературы индийской. Это не значит, конечно, что мы, как в пещеру, придуманную Жюлем Верном и ведущую к центру Земли, углубимся в древность, нет, по преимуществу мы будем говорить о литературе современной. Но вы ведь понимаете, что сегодняшний день неразрывно связан с днем вчерашним, а тот с позавчерашним, а тот… И так – до начала времен. Тем более, если речь пойдет о сказке.

Именно в сказке, мифе, легенде с древнейших времен заложены и все основные мотивы, и все основные литературные сюжеты, следующие поколения их только обрабатывали по-своему, так сказать, с учетом меняющегося быта, технологий и подстраивающейся под эти новации человеческой психологии. В сказке, сказал я, и еще в поэзии, которая испокон века была впередсмотрящим литературы. Я надеюсь, что когда-нибудь нам с вами удастся поговорить и о китайской поэзии, хотя бы в самых общих чертах, хотя бы о пяти-шести самых великих поэтах эпохи Тан и эпохи Сун (это царские династии средневекового Китая), но пока это остается в отдаленной перспективе. А вот о сказках – уже сейчас.

Начнем даже не со сказки, а с книжки-картинки или, пожалуй, даже с книжки-медитации «Снежный олень», известного тайваньского художника, которого зовут Чжан Чжэмин. Это именно книжка художника, сделанная с великолепным мастерством и вкусом, в черно-белых тонах и, наверное, пастелью или акварелью. Нежные, грациозные картины (именно картины, а не картинки) зимней природы, заснеженного леса и его обитателей, находящихся в вечной гармонии друг с другом и в вечной же конфронтации с человеком. Точнее даже не с человеком, а с человеческой цивилизацией.

А мы ведь знаем нечто подобное и из европейской литературы, не правда ли? Мы, читавшие «Бемби» Феликса Зальтена, никогда не забудем ту пронзительную боль, с которой описана гибель матери олененка, убитой охотником.

Здесь, в книжке-картинке Чжан Чжэмина, не боль, а грусть о том, что в бесконечном бытии отдельная жизнь конечна и коротка, даже если это жизнь целого леса. И - если задуматься – шире: это печаль о конечности бытия в бесконечности Вселенной.

Словесного текста в книжке почти нет, бессловесного же, то есть после-текста - наших собственных переживаний и дум хватит на годы. От детских вопросов: остался ли жив снежный олень до философской грусти: куда несешься, человечество?..

Известная современная писательница Марина Аромштам написала об этой книжке прекрасный отзыв: https://www.papmambook.ru/articles/2747/, совершенно точно определив ее жанр: притча. Да, живописная притча, уложившаяся в десяток коротких прозаических предложений, работающих вместе с изумительными акварельными пейзажами как подлинная поэзия.

Другая книжка – сказка Сю Тао «Там, за рекой» - тоже притча, но уже собственно литературная, то есть написанная молодым автором не столько для рассматривания, сколько для чтения, сопереживания и последующего размышления, хотя бы и самыми юными читателями, ведь речь в ней идет о поиске любви маленького к большому сильному, которому тоже нужна твоя, маленького, помощь. А такая помощь без героизма, без самопожертвования неосуществима.

Возможно, эта совсем крохотная книжка в оригинале прочитывается иначе – иероглифическая письменность особенно трудна для перевода, однако в отличном пересказе всеми нами любимой Ольги Николаевны Мяэотс она получилась и лапидарной, и мудрой, и многозначной. Рассматривать же ее тоже можно и нужно долго и внимательно, потому что художница Анастасия Архипова создала на немногих страницах целую галерею зимнего леса и его обитателей – медведей, со всеми оттенками грусти засыпания природы и радостного удивления ее весеннему пробуждению.

Увы, найти сколько-нибудь содержательные факты об авторах представленных книжек-картинок мне не удалось. Впрочем, это не беда, ведь истории, ими рассказанные и показанные, говорят не только сами за себя, но и сообщают самое главное о своих создателях, об их любви ко всему живому, об их сострадании к слабым, об их литературных и живописных талантах.

С таланта все и начинается в культуре, дорогие мои. Лучшее подтверждение тому – фольклор, народные песни и сказки. Ведь это только так говорится: народные. А на самом-то деле все эти «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой» когда-то кем-то впервые были придуманы и рассказаны. И пусть в течение столетий они пересказывались каждый раз несколько иначе, отшлифовывались их сюжеты, уточнялись формулировки, все равно – в основе истории оставался текст, когда-то рассказанный кем-то, кто его придумал.

Кто был тем самым старым Сюнем, рассказавшим несколько десятков сказок старого Китая, мы вряд ли узнаем когда-нибудь, как вряд ли узнаем, сколько их было, этих старых Сюней. Может быть, столько же, сколько и рассказанных сказок. Важно ли это сегодня? Нет. Важно, что сказки старого Сюня, впервые рассказанные, может быть, в средневековье, а может и вообще в древности, читаются все новыми и новыми поколениями детей и взрослых с тем же удовольствием, с той же радостью первого открытия, что и раньше, в незапамятные времена.

Мало того, они, как те робкие, но бойкие и живучие ручейки, из которых со временем вырастают полноводные реки Янцзы или Волга, на пути своем, поразив воображение талантливых писателей новых поколений, дают начало новым и новым историям.

Так, представляется мне, сказка старого Сюня, открывающая его сборник, вдохновила знаменитого английского поэта и новеллиста Редьярда Киплинга на создание его историй о Маугли, а сказка о Ма Ляне и его волшебной кисти – влиятельного китайского писателя Хун Сюньтао, сочинившего в 90-х годах прошлого века по мотивам народной сказки большую повесть, которую неустанно перечитывают уже несколько поколений китайских ребятишек.

На русском языке в переводе нескольких китаеведов и в обработке замечательной детской писательницы Зои Моисеевны Задунайской (среди прочего автора классического пересказа «Чудесного путешествия Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлёф) «Сказки старого Сюня» впервые увидели свет еще в 1957 году, Книжка скоро стала библиографической редкостью, и не только потому, что сказки, в нее вошедшие, были и большими и маленькими, волшебными и бытовыми, нравоучительными и остроумными, но и потому, что проиллюстрированы они были столь талантливо и столь – не побоюсь слова! – научно, что сообщали о китайской цивилизации не меньше, нежели литературные тексты. Иначе сказать: живописный текст и полностью соответствовал уровню текста литературного, и, мало того, увлекал даже уставшего читателя не останавливаться, продолжать чтение: «Мама, ну еще хоть одну сказочку!».

Имя художника книги Владимира Михайловича Конашевича известно всем и всеми любимо с детства, ведь, как правило, стихи К. Чуковского, С. Маршака, а позднее А. Фета мы и осваиваем впервые, глядя на иллюстрации Конашевича.

Отчего «Сказки старого Сюня» с этими иллюстрациями так долго – больше шестидесяти лет! – не переиздавались, даже догадываться не возьмусь, так что издательство «Мелик-Пашаев», одарившее нас новым изданием, сделало поистине великое дело, за что ему большое спасибо.

Рассуждать о самих сказках больше не буду – их нужно читать и перечитывать, переживая за слабых и несчастных, гордясь сильными и смелыми, сочувствуя любящим, веря в справедливость, пусть и сказочную, пусть и волшебную.

В такую, которой одарен волшебником Ма Лян, мальчик-сирота из беднейшей средневековой деревни. Но прежде всего этот народный герой одарен силой духа и воли, добротой, терпением и талантом художника. Ведь получив в дар волшебную кисть, оживляющую все, что рисует ею Ма Лян, он, наподобие всех грамотных китайских чиновников, мог бы разбогатеть, закутаться в парчовый халат и жить себе, как в песенке из мультика, умеючи да припеваючи. Ан нет, выращенный нищей деревней сирота, никогда не забывал о тех, кто не дал ему умереть с голода в детстве, как и о тех, столь же бедных людях, которые поддерживали его на трудном пути художника в феодальном мире. Впрочем, путь настоящего художника труден в любом обществе и в любое время, ведь у подлинного таланта всегда есть завистники и враги, да и устаревшие традиции, которые он своим талантом взрывает, без отчаянного сопротивления не сдаются.

Все это вычитывается из пятистраничной сказки сборника. Все это в подробностях, с приключениями, разветвлениями сюжета, появлением новых и новых персонажей – друзей, но куда чаще врагов, и рассказывает на двухстах страницах своей повести «Ма Лян – волшебная кисть» писатель и поэт Хун Сюньтао. Его фотографию на фоне памятника фольклорному и литературному герою Ма Ляну, отдавшему свой гений служению простому народу, вы видите на приложенной к моему рассказу фотографии.

А я на этом заканчиваю сегодняшнюю беседу, надеясь на то, что китайская словесность заинтересовала вас, а, если так, то встречи с ней мы непременно продолжим, ведь китайская литература, насчитывающая не одно тысячелетие, поистине неисчерпаема.

«Китайская сказка и ее герои»
Год издания: 2020

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я