ИНТЕРПРЕТАЦИИ
ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Воспоминания
Арнштам Александр Мартынович
/ пер. с фр. М. Германа. - СПб.: Изд-во им. Н.И. Новикова. - 164 с., ил.
Год издания: 2010
Рецензент: Распопин В. Н.
В самом конце минувшего года в петербургском издательстве им. Н.И. Новикова вышла замечательная книжка, познакомившая всех, кто любит русское искусство, с литературным даром известного русского, немецкого и французского художника Александра Мартыновича Арнштама.
Сказав "русского, немецкого и французского" я не ошибся - Александр Арнштам, родившийся в России в 1880 году, получивший классическое образование в Петербурге, Москве и Германии, прославившийся как живописец, книжный иллюстратор, дизайнер в "мирискуснической" среде, успевший и поработать и на советскую власть, и пострадать от неё (по ложному доносу он был арестован и в 1919-20-м годах девять месяцев провёл в петербургских и московских тюрьмах), в 1921 году оказался в Берлине - не то чтобы нелегально пробравшись с семьёй и скарбом за границу и не то чтобы формально эмигрировав, однако навсегда. Не навсегда в Берлине, конечно, где уже к середине 20-х бившая ключом художественная жизнь захирела, а затем и вовсе художнику существовать стало невозможно, тем более художнику, чья жена была еврейкой, а стало быть, и три сына, рождённые в этом счастливом, гармоничном браке, считались таковыми же. Подтвердив и закрепив свой авторитет блистательного книжного графика и дизайнера, Арнштам-берлинец приобрел уже всеевропейскую известность, причём и в новой для себя ипостаси - художника кино.
Сказав "русского, немецкого и французского" я не ошибся - Александр Арнштам, родившийся в России в 1880 году, получивший классическое образование в Петербурге, Москве и Германии, прославившийся как живописец, книжный иллюстратор, дизайнер в "мирискуснической" среде, успевший и поработать и на советскую власть, и пострадать от неё (по ложному доносу он был арестован и в 1919-20-м годах девять месяцев провёл в петербургских и московских тюрьмах), в 1921 году оказался в Берлине - не то чтобы нелегально пробравшись с семьёй и скарбом за границу и не то чтобы формально эмигрировав, однако навсегда. Не навсегда в Берлине, конечно, где уже к середине 20-х бившая ключом художественная жизнь захирела, а затем и вовсе художнику существовать стало невозможно, тем более художнику, чья жена была еврейкой, а стало быть, и три сына, рождённые в этом счастливом, гармоничном браке, считались таковыми же. Подтвердив и закрепив свой авторитет блистательного книжного графика и дизайнера, Арнштам-берлинец приобрел уже всеевропейскую известность, причём и в новой для себя ипостаси - художника кино.
В начале 30-х, завершив работу над фильмом, снимавшимся в Мадриде, Арнштам переезжает в Париж, где и проживёт 36 последних лет своей жизни, до конца оставаясь честным и деятельным человеком, разнообразно одарённым художником, прекрасным семьянином, вдумчивым воспитателем и верным сотрудником своего младшего сына Кирилла, тоже талантливого художника, вместе с которым они осуществят создание великолепного балета по мотивам романа Эмиля Золя "Нана". Кирилл, впрочем, как и другие сыновья (редкий в ХХ веке пример крепкой семьи!), до конца останется с отцом после смерти жены Арнштама и, по-видимому, подвигнет его на сочинение мемуаров. Последнее, впрочем, мне, может быть, и мнится - Александр Арнштам был человеком весьма самостоятельным. Он прожил почти 90 лет, прожил их не без потерь, самой тяжёлой из которых оказалась не потеря родины, а утрата жены, но - счастливо, окруженный любящими детьми-соратниками, увлеченный разнообразными творческими проектами, почти всегда блестяще осуществленными, ибо сочетал в себе этот человек многочисленные таланты, редкую образованность, широкий русский взгляд на мир, немецкую педантичность и трудолюбие, глубинную порядочность в делах и быту подлинного интеллигента, а, кроме всего, и дар особый - дар космополита, что вовсе не означает умения пристраиваться к городам, весям и обстоятельствам, а, скорее, способность везде оставаться самим собой. И тогда пристраиваться к человеку оказываются вынуждены уже сами эти города, веси и обстоятельства.
Арнштама, а точнее - Арнштамов (Арнстамов - во французской транскрипции) во второй половине ХХ века отлично знал и ценил весь западный культурный мир, у нас же, похоже, не знали толком даже специалисты. Во всяком случае, переводчик представляемой здесь книги и автор послесловия к ней, крупнейший искусствовед и литератор Михаил Юрьевич Герман (сын знаменитого советского писателя и брат знаменитого советского кинорежиссера) пишет о том, что полтора десятка лет назад его ученица М.Л. Магидович, побывав в командировке в Париже, нашла там "произведения превосходного и никому у нас не известного" художника.
Так что, вернулся Арнштам на родину, можно считать, спустя без малого столетие после того, как ее покинул. Не скажу, что вернулся, как Солженицын, помпезно и триумфально, хотя, конечно, и выставки старшего и младшего Арнштамов в России уже состоялись, и книжка вот вышла, зато, без всякий сомнений, прочно, уверенно и надёжно. Как и всё, что он делал.
Впрочем, писать о художнике - дело искусствоведов или биографов. Я же взялся лишь представить книжку его мемуаров, совсем небольшую - всего-то в 160 страниц, зато хорошо изданную и отлично подготовленную, в чем заслуга не только изумительно переведшего ее с французского Михаила Германа, но и литературоведа Олега Коростелева, осуществившего, как ему свойственно всегда, строгую научную подготовку издания и исчерпывающий комментарий.
Мне трудно судить, насколько эта подготовка и этот комментарий образцовы с точки зрения искусствоведческой, однако для обычного заинтересованного читателя, на мой взгляд, книга очень интересна и полезна. Во-первых, потому что открывает всем нам новое имя и недюжинный талант - изобразительный и собственно литературный. Во-вторых, потому что углубляет не только наши знания о русском искусстве конца XIX - первой половины ХХ века, но и шире открывает панораму европейской культуры прошлого столетия. В-третьих, потому что дарит встречу сразу с четырьмя яркими личностями: автором и его сыном, эту книгу дополнившим простым и ясным рассказом о судьбе отца после завершения работы над мемуарами, а также переводчиком и комментатором. Если прочитать все тексты подряд, выстраивается уже и общая культурно-историческая панорама художественной жизни эпохи, где в центре будет личность большого художника Александра Арнштама, которую можно пристально рассмотреть сразу в четырёх ракурсах. В-четвертых же, потому что тексты текстами, но лучше, как известно, один раз увидеть, и эту возможность дарят нам два альбома иллюстраций, черно-белых и цветных, где перемежаются между собой старые фотографии и работы художника - дизайнерские, оформительские, графические, живописные. Здесь и рисунки из старых журналов, выполненные Арнштамом, и обложка знаменитого альманаха "Чукоккала", и обложки к книгам Пушкина, Алексея Толстого, Тэффи, Ромена Роллана, и графические портреты Ремизова, Г. Серова, И. Амфитеатровой, и афиши, выполненные Александром и Кириллом Арнштамами, и несколько живописных картин, и автопортреты.
А ведь есть еще и в-пятых. Я, собственно, о самих воспоминаниях. Читать их - не то что удовольствие - подлинное наслаждение. Написано-то (и переведено!) так, что словно бы не только слышишь, но и видишь каждый звук, а сам Арнштам не пишет, но рассказывает или даже мелодекламирует. Вот самые первые строки:
"Утро. И вдруг вибрирующие, ликующие, полные жизни и радости сотни и сотни пронзительных колокольчиков разрывают воздух, летят, танцуют, сталкиваются друг с другом... А затем и тяжелые, глубокие, низкие, такие неторопливые, завершающие с отдаленным и долгим эхом в безмолвном небе этот хоровод бьющих в унисон колоколов "сорока сороков", согласно легенде, церквей.
Это Москва с ее золотыми, голубыми и зелеными куполами: Московская симфония".
Как не вспомнить тут майковское: "Весна! Выставляется первая рама..."?..
А этот из главы в главу повторяющийся, едва ли не организующий текст рефрен: "Моя дорогая жена"!.. Часто ли можем мы встретить такой этически безупречный рассказ о такой непростой жизни в эпоху, практически забывшую об этике, причем даже не ради эстетики?..
Я бы назвал эти воспоминания поэмой в прозе, кабы не отбил охоту путать жанры Гоголь.
Спасибо издателям, спасибо Олегу Анатольевичу Коростелеву, подарившему мне книгу. Ах, как же велика, сколь необъятна русская культура! И - сколько нам открытий чудных еще предстоит пережить!
Арнштама, а точнее - Арнштамов (Арнстамов - во французской транскрипции) во второй половине ХХ века отлично знал и ценил весь западный культурный мир, у нас же, похоже, не знали толком даже специалисты. Во всяком случае, переводчик представляемой здесь книги и автор послесловия к ней, крупнейший искусствовед и литератор Михаил Юрьевич Герман (сын знаменитого советского писателя и брат знаменитого советского кинорежиссера) пишет о том, что полтора десятка лет назад его ученица М.Л. Магидович, побывав в командировке в Париже, нашла там "произведения превосходного и никому у нас не известного" художника.
Так что, вернулся Арнштам на родину, можно считать, спустя без малого столетие после того, как ее покинул. Не скажу, что вернулся, как Солженицын, помпезно и триумфально, хотя, конечно, и выставки старшего и младшего Арнштамов в России уже состоялись, и книжка вот вышла, зато, без всякий сомнений, прочно, уверенно и надёжно. Как и всё, что он делал.
Впрочем, писать о художнике - дело искусствоведов или биографов. Я же взялся лишь представить книжку его мемуаров, совсем небольшую - всего-то в 160 страниц, зато хорошо изданную и отлично подготовленную, в чем заслуга не только изумительно переведшего ее с французского Михаила Германа, но и литературоведа Олега Коростелева, осуществившего, как ему свойственно всегда, строгую научную подготовку издания и исчерпывающий комментарий.
Мне трудно судить, насколько эта подготовка и этот комментарий образцовы с точки зрения искусствоведческой, однако для обычного заинтересованного читателя, на мой взгляд, книга очень интересна и полезна. Во-первых, потому что открывает всем нам новое имя и недюжинный талант - изобразительный и собственно литературный. Во-вторых, потому что углубляет не только наши знания о русском искусстве конца XIX - первой половины ХХ века, но и шире открывает панораму европейской культуры прошлого столетия. В-третьих, потому что дарит встречу сразу с четырьмя яркими личностями: автором и его сыном, эту книгу дополнившим простым и ясным рассказом о судьбе отца после завершения работы над мемуарами, а также переводчиком и комментатором. Если прочитать все тексты подряд, выстраивается уже и общая культурно-историческая панорама художественной жизни эпохи, где в центре будет личность большого художника Александра Арнштама, которую можно пристально рассмотреть сразу в четырёх ракурсах. В-четвертых же, потому что тексты текстами, но лучше, как известно, один раз увидеть, и эту возможность дарят нам два альбома иллюстраций, черно-белых и цветных, где перемежаются между собой старые фотографии и работы художника - дизайнерские, оформительские, графические, живописные. Здесь и рисунки из старых журналов, выполненные Арнштамом, и обложка знаменитого альманаха "Чукоккала", и обложки к книгам Пушкина, Алексея Толстого, Тэффи, Ромена Роллана, и графические портреты Ремизова, Г. Серова, И. Амфитеатровой, и афиши, выполненные Александром и Кириллом Арнштамами, и несколько живописных картин, и автопортреты. А ведь есть еще и в-пятых. Я, собственно, о самих воспоминаниях. Читать их - не то что удовольствие - подлинное наслаждение. Написано-то (и переведено!) так, что словно бы не только слышишь, но и видишь каждый звук, а сам Арнштам не пишет, но рассказывает или даже мелодекламирует. Вот самые первые строки:
"Утро. И вдруг вибрирующие, ликующие, полные жизни и радости сотни и сотни пронзительных колокольчиков разрывают воздух, летят, танцуют, сталкиваются друг с другом... А затем и тяжелые, глубокие, низкие, такие неторопливые, завершающие с отдаленным и долгим эхом в безмолвном небе этот хоровод бьющих в унисон колоколов "сорока сороков", согласно легенде, церквей.
Это Москва с ее золотыми, голубыми и зелеными куполами: Московская симфония".
Как не вспомнить тут майковское: "Весна! Выставляется первая рама..."?..
А этот из главы в главу повторяющийся, едва ли не организующий текст рефрен: "Моя дорогая жена"!.. Часто ли можем мы встретить такой этически безупречный рассказ о такой непростой жизни в эпоху, практически забывшую об этике, причем даже не ради эстетики?..
Я бы назвал эти воспоминания поэмой в прозе, кабы не отбил охоту путать жанры Гоголь.
Спасибо издателям, спасибо Олегу Анатольевичу Коростелеву, подарившему мне книгу. Ах, как же велика, сколь необъятна русская культура! И - сколько нам открытий чудных еще предстоит пережить!
«Воспоминания»
Год издания: 2010
Новые публикации
18.07.2024
13.06.2024
