Письма о любви и разговоры с облаками, или Три истории о том, как дорасти до самого себя

Рассказы старого книгочея

Боско, Анри. Малыш и река: роман / пер. с фр. А. Полосиной; ил. Д. Шибанова. - М.: Самокат, 2007. - 125 с., ил. (Лучшая новая книжка)
Леклезио, Жан-Мари Гюстав. Небесные жители: рассказы / пер. с фр. Н. Хотинской; ил. А. Мосеевой. - М.: Самокат, 2006. - 125 с.
Моргенштерн, Сюзи. Письма о любви от 0 до 10: повесть / пер. с фр. К.Мильчина; ил. К. Зейтунян-Белоус. - М.: ОГИ, 2008. - 136 с., ил. (Дети ОГИ / Книжки на вырост)

 

Год издания: 2007
Рецензент: Распопин В. Н.

    Здравствуйте, мои дорогие друзья!
    Мы не встречались целый месяц - я был занят большой срочной работой, только позавчера законченной. Потому и мало что успел прочесть для нашей беседы, но кое-что всё же успел, и сегодня, используя один из последних светлых дней уходящей осени, мы с вами немного погуляем по октябрьскому скверу, простимся с последними жёлтыми листьями и поговорим о трёх небольших книжках французских писателей, выпущенных в последние годы на русском языке издательствами "Самокат" и "ОГИ". Это наши с вами любимые издательства, где выходят не популярные окололитературные безделки, а как правило книги, которые можно перечитывать всю жизнь. 
    Именно к числу таких книг относятся и маленький роман классика французской литературы ХХ века Анри Боско "Малыш и река", и повесть популярнейшей французской писательницы американского происхождения Сюзи Моргенштерн "Письма о любви от 0 до 10", и сборник рассказов "Небесные жители", автор которого - Жан-Мари Гюстав Леклезио - два года назад был удостоен Нобелевской премии по литературе.
    Все три книжки, о которых мы будем говорить, очень маленькие - по 120-130 страничек каждая, очень разные и очень далёкие от той беллетристики, какой перенасыщен нынешний книжный рынок. В них вы не встретите ни инопланетян, ни доблестных астронавтов с бластерами, ни сыщиков, ни разбойников, ни волшебников, ни девчачьей болтовни часами ни о чём, словом, никакого экшна, даже, исключая "Письма о любви" Сюзи Моргенштерн, пожалуй что, и сюжета. И тем не менее читать их очень интересно, они затягивают тебя в свои миры с головой и не отпускают насовсем никогда. Иначе говоря - остаются с тобой, живут в тебе и после того, как ты их прочитал и вернул в библиотеку. 
    Всем вам хорошо известно, что классику надо время от времени перечитывать, чтобы узнать глубже, заметить и понять на новом этапе собственной жизни то, что не заметил или не понял прежде, но есть книги, которые, раз прочитав, настолько сливаются с твоим сознанием, что к ним даже нет нужды возвращаться. Они как бы растут, живут вместе с тобой, ведь ты и они - по сути, одно. Таких книг в жизни каждого человека бывает немного, и невозможно сказать заранее, какими они окажутся у каждого из нас. Тут ни учитель, ни библиотекарь, ни даже отец родной дать точное предсказание не в силах. Мы можем лишь рекомендовать и делиться собственным опытом.
    Вот по собственному опыту я сейчас и советую вам прочитать все названные книги, потому что со мной они, кажется, останутся навсегда. Возможно, и с вами тоже.
    Маленький роман - именно роман, несмотря на объём всего лишь в сто двадцать пять страниц, два-три десятка из которых заняты иллюстрациями, - "Малыш и река" старого писателя из Прованса (жаркой области на самом юге Франции, на границе её с Испанией, области, подарившей миру знаменитых трубадуров, чьими песнями мы зачитываемся уже восемьсот лет, и лучшие полотна великого Ван Гога) Анри Боско написан в первой половине 40-х годов прошлого столетия, можно думать, не без влияния "Маленького принца" Антуана де Сент-Экзюпери, а равно и не без воздействия - вечного воздействия почти на всех читателей! - приключений Тома Сойера и Гекльберри Финна. Помимо названных источников, возможно, Боско во время работы над "Малышом и рекой" вспоминалась ещё одна знаменитая детская книжка - "Ветер в ивах" англичанина Кеннета Грэма. В этом же крохотном романе почти нет внешнего действия, хотя маленький герой, преодолев страх, сбегает из родительского дома, странствует в старой лодке по большой реке, обретает друга и открывает для себя огромный Божий мир, распахнутый в необъятную глубь, ширь и высь, а затем, возвратившись, постигает истинный смысл мира малого, ограниченного стенами родного дома, его тепло, доброту и мягкий свет. Это такая вариация на библейскую тему, где акценты перенесены с этической проблематики на эстетическо-философскую. 
    Не пугайтесь умных слов, друзья мои, на самом деле всё просто (и очень сложно, ибо взрослеть, как и стареть - самое трудное и ответственное дело на свете), надо просто, как автор книги и её герой не бояться узнавать новое и помнить о старом, иначе говоря - надеяться на то, что большой мир примет тебя в свои объятия, и верить в то, что родной дом никогда не выпустит из своих. И в таком случае человек действительно, как писал автор, чьим именем названа наша библиотека, будет "рожден для счастья, как птица для полёта". Впрочем, я поклонником Горького - писателя ли, человека - никогда не был и, видно, уж не буду, и потому процитирую другого, настоящего русского классика.
    Александр Сергеевич Пушкин набросал когда-то небольшой отрывок, оставшийся в неоконченных черновиках:

    О, сколько нам открытий чудных
    Готовит просвещенья дух,
    И опыт, сын ошибок трудных,
    И гений, парадоксов друг!

    Вся - от первой до последней страницы - книга Анри Боско - это цепь чудных открытий совсем неопытного, чистого мальчугана, для которого каждая кувшинка, каждая камышинка, не говоря уж об утке с выводком утят, даже просто рябь на речной глади от пробежавшего мимо ветерка - настоящее, никогда дотоле не виданное чудо. И рассказано о каждой такой встрече именно как о чуде. И так - как чудо - все это и воспринимается читателем, как бы, в свою очередь, совершающим открытие мира, даже если он, читатель, как ваш старый книгочей, давно уже не ребёнок.
    Словом, чудесная книга, друзья мои! Чудо - так чувствовать мир Божий, чудо - так передавать то, что чувствуешь. Другое чудо - так перевести изящную эту поэзию в прозе на другой, понятный нам, язык. И третье ещё чудо - иллюстрации Дмитрия Шибанова, стилизованные под детские картинки, как бы комментирующие одно за другим открытия мальчика Паскуале - вот он впервые увидел поплавок, вот кувшинку, вот старую лодку, вот изобразил родную тётку, чем-то и впрямь похожую на тётушку Тома Сойера, а вот - представил Боженьку в облаках...
    Я был бы рад подробнее рассказать вам о писателе, сочинившем такую замечательную книжку, под впечатлением которой нахожусь уже добрых полмесяца, но увы... Все, что можно почерпнуть об Анри Боско во всезнающем Интернете, рассказано известной переводчицей Натальей Шаховской в двух абзацах, предваряющих "Малыша и реку". Поэт, прозаик, сочинивший больше 30 романов, выходец из артистической семьи, воспитанный няней цыганских кровей, Анри Боско (1888 - 1975) прожил долгую жизнь, обрёл во Франции да и в других европейских странах немалую известность, получил прозвание "великого мечтателя" и, кажется, впервые представлен на русском языке именно этой книжкой. Но ведь он, согласно сообщению Н. Шаховской, написал и её продолжение - роман "Баргабо"... Похоже, нам с вами есть чего ждать.
    А пока поговорим о другом писателе - Жане-Мари Гюставе Леклезио (или правильнее - Лё Клезио, но в русской транскрипции слишком многие имена произносятся не так, как правильно, а так, как удобно, например, Гейне вместо Хайне, или Фрейд вместо Фрёйд - по причине благозвучия или просто нежелания набирать букву "ё"). Поговорим о писателе, чья манера совсем не похожа на манеру Анри Боско, а вот некоторые произведения удивительно созвучны с романом "Мальчик и река", потому что, в сущности, рассказывают о том же самом - о дыхании ветром, о зрении водой, о слышании прорастанием травы. Помните, у Пушкина:

    И внял я неба содроганье,
    И горний ангелов полёт, 
    И гад морских подводный ход,
    И дальней лозы прозябанье...

    Шестикрылый серафим, посланец Господа, убив человека, возродил гения. Гений же дарит нам возможность познать и понять - каждому в меру собственных возможностей, но и благодаря его, гения, глаголам, мир Господень, услышать - внять! - разговор вод и волн, рост листьев и цветов, шелест ветра в крыльях коршуна.
    Или под палящими, всё сжигающими лучами мексиканского солнца внутренним зрением - ибо внешнее, обычное зрение ей не даровано - увидеть, точнее даже - ощутить голубое прохладное море, как увидела - ощутила - его слепая девочка по прозвищу Крошка-Крестик (из рассказа "Небесные жители"), изо дня в день сидящая, подобно древнеиудейским старцам, в пыли заброшенной деревни и размышляющая о прошлом, сущем и будущем. Одна, как последний из могикан. Она ведёт нескончаемые беседы лишь с небесными жителями - облаками, принимающими в её воображении формы животных и людей, а если изредка и перекинется двумя-тремя словами с живым человеком, так и то, может быть, не взаправду, а только в собственном воображении. Но кто знает, быть может, истинен вовсе не тот мир, что предстаёт перед нашим внешним взором, но тот, что создаётся взором внутренним?
    Между тем и другим немало общего, но немало и различий, и тот и другой влияют друг на друга, но и противостоят друг другу. Вероятно, подлинный опыт и состоит в том, чтобы научиться сопоставлять эти два способа видеть и понимать мир. О том, собственно, рассказывают и другие новеллы "самокатовского" сборника Леклезио "Небесные жители", очень хорошо переведённого и очень скупо - для детской, и непростой ведь книжки! - оформленного. Практически без иллюстраций (а те, что есть - как говорится, лучше бы их вообще не было!), в серой, я бы сказал - сирой! - обложке вышла эта книжка, которую, скорее всего, мало кто и возьмёт читать из-за внешней её невыразительности.
    Не возьмёт - и много потеряет, ибо каждый из трёх составляющих её рассказов - подлинный шедевр, наилучшим образом представляющий позднюю, обращённую к внутреннему миру юного человека творческую манеру лауреата Нобелевской премии 2008 года. Отрочество и ранняя юность - странное время, когда человек или ничего не знает, или знает все, кроме самого себя. И главное чем занят - если, конечно, он человек разумный, а не общественное животное - это именно познанием самого себя, одновременно, параллельно с познанием мира, которое сейчас для него не то что не важно, а просто не в-главных.
    Однако открывать самого себя - это вовсе не значит только лишь копаться в самом себе, отнюдь. Открывать самого себя можно общаясь с рекой, как Паскуле Анри Боско, или, например, как Кристель и Кристелла - две девушки, провинциальные швеи-мотористки, из рассказа Леклезио "Большая жизнь", в один прекрасный день бросившие опостылевшую работу да и сбежавшие в большую жизнь, сначала на Лазурный берег, а потом в Италию - практически без денег, в стареньких платьишках и стоптанных туфлях, чтобы, то голодая, то приворовывая, пожить, как белые люди, в хороших гостиницах, посмотреть мир и себя показать... Кому и за чей счёт, спросите вы?
    Ответ: прежде всего самим себе и за счёт утраченных иллюзий. Собственно говоря, подлинное открытие мира и самого себя, как правило, и происходит за счёт утраты иллюзий - о мире и о самом себе. Это может показаться вам странным, но это так: внутренний мир человека обогащается чаще всего тогда, когда в нём что-то перегорает, когда разрушается какое-то ложное представление, и это опустевшее место утраченной иллюзии занимает реальность - часто проигрывающая мечте в красочности, но полновесная и богатая по-иному.
    Суровый реализм новеллы "Большая жизнь" сменяется своеобразной, если так можно выразиться, реалистической романтикой рассказа "Лаллаби", чем-то отдалённо напомнившего мне лермонтовскую "Тамань". В этом рассказе речь идёт ещё об одной девочке, живущей в приморском городке с больной матерью и мечтающей о встрече с отцом, не то бросившем семью, не то просто живущим и работающим в другой стране. Героиня новеллы, подобно Кристель и Кристелле, сбегает, но не с работы, а из школы, чтобы проводить дни на море и в скалах, где сокрыто множество чудных открытий - прекрасных и страшных, где нет равнодушных прохожих и надоевших воспитателей, зато есть волны, ветер, далёкий парус и заброшенные здания, входя в которые, ты как бы входишь в тайные уголки собственного сознания, и открываешь для себя - в самом себе - неизвестного человека. Человека, которому, когда он, конечно, вернётся в ранее обжитый мир, будет легче и проще понимать и принимать других людей. Иначе говоря, для того, чтобы ужиться с обществом, человек должен сначала понять себя и ужиться с самим собой. Для того чтобы полюбить общество, надо познать одиночество.
    Возможно, именно это и есть главная тема позднего творчества - и для детей, и для взрослых - Жана-Мари Гюстава Леклезио, родившегося в Ницце, в 1940 году, в семье хирурга, долгие годы работавшего в Африке и спасшего сотни жизней. Возможно, именно настойчивая разработка этой темы в романах, повестях, рассказах, переводах американского фольклора и стала главным поводом для присуждения этому плодовитому прозаику, не очень уживчивому человеку и неутомимому путешественнику Нобелевской премии. В нашей стране Леклезио знают и переводят давно, однако не слишком много. Наиболее популярен у нас, как, впрочем, и везде, его роман о скандальной жизни и нестандартной любви двух великих мексиканских художников первой половины ХХ века - Диего Риверы и Фриды Калло. Причём этот серьёзный и умный роман приобрёл популярность после появления на экранах голливудского байопика с Сельмой Хайек, Альфредом Молиной и Антонио Бандерасом, снятого по совсем другой книге. Но таков уж наш век, и, право, это не так уж плохо - прочесть хорошую книгу после того, как посмотрел кино, и понять, что всё на самом-то деле было гораздо сложнее, суровее и интереснее. Впрочем, у Леклезио есть немало других хороших книг, как для взрослых, так и для детей, с которыми вы теперь, прочитав "самокатовскую" книжку, неказистую внешне, но такую замечательную по сути, я уверен, непременно в дальнейшем познакомитесь. Этот писатель достоин нашего с вами постоянного и пристального внимания, и далеко не потому, что он Нобелевский лауреат, но потому, что в каждой своей книге он неизменно говорит о самых важных для каждого из нас вещах - о суверенном внутреннем мире, о постижении самого себя и об одиночестве, неизбежном в огромном, непонятном, а то и враждебном к маленькому человеку большом мире.
    Да, все герои представляемых сегодня вашему вниманию книг - одинокие люди. Только для одних одиночество - естественно, по складу характера, а для других просто полезно на первоначальной стадии развития. Именно так обстоит дело с героем повести Сюзи Моргенштерн "Письма о любви от 0 до 10". Но сначала несколько слов об авторе.  
    Сюзи Моргенштерн родилась в Нью-Арке (США), однако живёт во Франции, пишет на английском и французском. На сегодняшний день выпустила уже четыре десятка детских книг. Очень популярна в европейских странах, а после этой книжки, вышедшей в издательстве "ОГИ" в хорошем, но, к сожалению, не правленном профессиональным редактором (отчего местами в ней проскальзывают речевые да и грамматические ляпы) переводе Константина Мильчина, несомненно, будет популярна и у нас.
    Почему? Потому, что эта книжка, напоминающая, с одной стороны, старые английские романы в духе Диккенса и сестёр Бронте, а, с другой - книжки современных авторов подростковой литературы, таких, как, скажем, наш знакомец Даниэль Пеннак, при всём том, что она уж-жасно романтична и по-женски сентиментальна, просто-таки перенасыщена действием. Хотя, конечно, никаких особых приключений, никакого криминала в ней нет и в помине. Она насыщена действием, как классическая оперетта. Вроде бы то и дело поют и танцуют, но как-то в два с половиной часа, помимо этого, умещается и множество сюжетных хитросплетений.
    Именно оперетту, нечто вроде "Летучей мыши", где, как иронизировал замечательный польский поэт и острослов Юлиан Тувим, весь смак в том, что папа не узнал свою дочку потому, что она явилась на бал в новых перчатках, именно оперетту я представлял себе со всей ясностью, "проглатывая" эту повесть, одновременно и восхищаясь и усмехаясь этому своему восхищению.
    Да и как ведь не усмехаться... Представьте только: в сегодняшнем Париже живёт 10-летний мальчик Адриан, живёт со старенькой бабушкой, потому что его мама умерла во время родов, то есть десять лет назад, и, стало быть, Адриан не знал её вовсе, папа же бросил сына и свою мать, как выясняется впоследствии не оттого, что был совсем уж дурным человеком, а оттого, что слишком любил свою жену и не мог найти себе места в этом мире после её смерти, а потому уехал в Америку, добавим мы, там преподавал историю, женился, стал отцом пяти дочерей, но все эти годы писал покаянные письма сыну, однако не отправлял их ему, а складывал в ящик.
    Как не усмехаться, когда в сегодняшнем мире компьютеров, видео и сотовых телефонов Адриан и его бабушка живут в старинной полупустой квартире, напоминающей какой-то средневековый замок, где нет даже обычного телефона, ни телевизора, ни стиральной машины, а есть вместо всего это старая кухарка и совершенно неразборчивое старинное письмо, написанное дедом Адриана его бабке и отправленное с фронта Первой мировой, каковое (письмо) и пытаются совершенно безуспешно расшифровать Адриан с бабушкой, проводя за этим занятием все вечерние часы отдыха. И - больше ничего. Адриан, кроме школы, никуда не ходит, ни с кем не дружит, зато учится блестяще и считает в уме быстрее компьютера.
Как не восторгаться, говорю я, когда в один прекрасный день в школу приходит новенькая, отчаянная девчонка по имени Виктория (что в переводе с латыни означает "Победа"), настоящая сорви-голова, садится рядом с Адрианом и покоряет его (ну, Виктория же!) ровно за один урок. И Адриан начинает превращаться из графа Вишенки (героя "Приключений Чиполлино" Джанни Родари, как вы, я думаю, помните) в нормального мальчишку. Он впервые в жизни идёт в гости - конечно, к Виктории, у которой есть и мама, и папа, и вдобавок - ни много, ни мало - 13 братьев и сестёр, из которых самому старшему за двадцать, а самому младшему - месяцев шесть от силы.
    Как не восторгаться и не усмехаться, когда Виктория в одночасье одерживает победу не только над Адрианом, но и над его бабулей, которая оттаивает душой, сама варит суп и подключает телефон. И - главное - совершенно не препятствует увлечению своего ненаглядного дофина простой девчонкой из многодетной семьи, каких теперь в европейских семьях, казалось мне, давно уже не бывает.
    Да, как не усмехаться и как не восторгаться, когда благодаря всему этому калейдоскопу несусветных, истинно опереточных превращений, сам Адриан меняется настолько, что из анахорета-отличника превращается в заботливого - слава Богу, только в будущем! - отца многодетного семейства и, мало того, что научается кормить и переодевать младенца, так еще и отваживается познакомиться с собственным отцом, который присылает ему весь ящик собственных писем и, между прочим, приглашение посетить его в Америке. Да не одно приглашение, а два - из розово-оптимистичного расчета на знакомство не только с сыном, но и с его невестой. И бабушка, только что вот собиравшаяся помирать, отпускает, и Виктория, натурально, соглашается. Ну а заодно и помогает Адриану найти человека, который может расшифровать дедово письмо. Надо полагать, чтоб бабушке было не скучно дожидаться внука из Америки.
    Все проливают слезы счастья и радостно обнимаются: младенцы со стариками, папы с мамами, молодёжь друг с другом. Хэппи-энд.
    Иронизируя над книжкой, я иронизировал прежде всего над самим собой, ведь читал её совершенно взахлёб, как и было сказано, восхищаясь талантливым нахальством автора, выдумавшего совершенную уж небывальщину, и усмехаясь над тем, что мне это, как сказал Мопассан о "Трёх мушкетёрах" Дюма, нагромождение нелепостей, неожиданно очень понравилось. Настолько - что и сейчас, по прошествии примерно двух-трёх недель со времени прочтения, - приятно вспомнить и рассказать вам с пожеланием не пожалеть времени, прочесть эту чем-то бередящую душу сентиментальную чепуху, в которой есть, однако же, и запоминающиеся персонажи, особенно бабушка и Виктория, и забавные, не вовсе из области чистой небывальщины положения, есть превосходные, просто изумительные иллюстрации замечательной художницы, поэтессы и переводчицы русской литературы на французский язык Кристины Зейтунян-Белоус, выполненные в технике силуэта, то есть чёрным-пречёрным по белому-пребелому, есть хорошо сжатый, как пружина, сюжет, есть некая загадочность и, главное, решительная уверенность небесталанного автора в том, что всё в нашей жизни, как бы трудно она порой ни складывалась, обязательно будет правильно и хорошо.
    Ну а долгое одиночество, проводимое нами в размышлениях о самих себе и об окружающем мире, как уже неоднократно сегодня говорилось, нередко оказывается для этого необходимым условием.
Итак, рекомендую вам, дорогие мои, книги Анри Боско и Жана-Мари Гюстава Леклезио к непременному прочтению, а повесть Сюзи Моргенштерн - к чтению для отдыха и развлечения, каковые тоже порой необходимы.
    Будьте здоровы и любите книгу.
    До новых встреч!

«Письма о любви и разговоры с облаками, или Три истории о том, как дорасти до самого себя»
Год издания: 2007

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я