Сочинения

Одарченко Ю.П.
М.; СПб.: Летний сад. - 254 с.
Год издания: 2001
Рецензент: Распопин В. Н.

Знаем ли мы отечественную литературу ХХ века? Последние пятнадцать лет, казалось бы, открыли все имена, ранее напрочь отсеченные "железным занавесом", выпустили на свет Божий все достойные книги, наглухо упрятанные в сейфы спецхрана. Однако и книги, и имена продолжают открываться. Книги и имена первого ряда, сделавшие бы честь любой литературе. Сколь же мы богаты!.. Потому, наверное, и не храним того, что имеем. И не плачем, потеряв. И открываем пятидесятилетними стариками то, что должны были знать с младых ногтей. Так было у нас с Булгаковым и Набоковым, с Зайцевым и Шмелевым, с Хармсом и Введенским, да что там говорить - с Гоголем даже, ведь кто, кроме чекистов да сверхзаслуженных академиков, мог, например, в 60-е прочитать его "Размышления о Божественной литургии"?..

"Рукописи не горят", однако, и вот, открыв за полтора десятка лет десятки гениев, добрались мы до открытия гениальных безумцев. Даже до тех из них, кто при жизни не то что не был известен ни в широких кругах, ни в узких, но и сам в литературные круги не стремился. Кто прожил почти незаметно, почти не публикуясь, но писал о том же, о чем писали самые яркие знаменитости. И главное - не хуже. И - по-своему. Одним из таких гениальных безумцев был Юрий Одарченко, чья небольшая книжка, на двух с половиной сотнях страниц вместившая едва ли не все, что сочинил этот человек за тридцать лет, была издана в России пять лет назад крохотным тиражом, а попала мне в руки совершенно случайно благодаря непреходящей страсти к поэзии вообще и в особенности к литературе Серебряного века давнего моего товарища Владимира Светлосанова.

И вот, с подачи Владимира Сергеевича, начал я просматривать зеленый томик странного поэта, в чьем творчестве причудливейшим и одновременно органичным образом смешались символисты, акмеисты, обериуты, Сологуб и Ходасевич, Георгий Иванов и Николай Олейников, начал, говорю, просматривать, да так и не смог оторваться, пока не прочел книжку до конца - и стихи, и прозу, и вступительную статью, и комментарии. И, прочитав, кажется, понял что представляет собой Одарченко. Не символист, не акмеист и не обериут, даже и не постмодернист. Скорее всего - гений маски. Нет, не имитатор - это другое. Одарен он был безмерно, настолько, что, примеривая любой костюм, неизменно оказывающийся ему к лицу, похоже, тут же с отвращением отбрасывал его прочь - чтобы не закрывал души. И сразу же искал новый - голая душа не выносила малейшего ветерка.

Собственно, стиль - это ведь и есть костюм, что бы там ни говорил Бюффон. Даже если это платье мадам Бовари, изношенное до дыр полным усатым господином Флобером. А разница между всеми почитаемым господином Флобером и почти никому не известным Юрием Одарченко отнюдь не в степени таланта - в "нетерпении сердца", в неприятии душой одежды, если угодно, в неприемлемости покоя. Поэты - они вообще странные люди, даже если прекрасно пишут прозу. Как тот же Одарченко. Сравните, пожалуйста:

"У каждого человека бывает в жизни свой рай, и каждый человек из этого рая бывает изгнан. Быть может для того, чтобы всю жизнь потом желать и стремиться стать достойным того, что видел и слышал" ("Оборотень", с. 194); "Но, Господи, зачем умирать? А уж если надо, то по своей воле, хотя такого не бывает; умирают от безвыходности души, когда со всех сторон скованная, она делает последний прыжок, и земной оркестрик затихает. А барабан возвещает смертельную опасность!" ("Ночное свидание", с. 113).

Это - проза, а вот стихи:

Меня не любят соловьи

И жаворонки тоже.

Я не по правилам пою

И не одно и то же.

В лесу кукушка на вопрос

Охотно отвечает,

И без ошибки смертный час

По просьбе отмечает.

Но если сто семнадцать раз

Вам пропоет кукушка,

Не отвечайте ей тотчас:

Какая же ты душка!

Наверно врет кукушка (С. 103).

***

Мышь без оглядки от кошки бежит.

Волка убьют на охоте.

Птица по синему небу летит -

Платят за птицу по счету.

Ясно. Все ясно. Но вот человек,

Если повеситься сам не сумеет,

Значит на старости лет заболеет,

Станет любимцем соседних аптек,

Так ли уж гордо звучит - Человек? (С. 47)

Сравнили? Это тексты разных лет, так сказать, периоды разных костюмов. Любой из них автору к лицу. И в любом душе неудобно, не по себе, больно, душно. В каждом Одарченко за нее - птицу-душу - платит по счету. Расплачиваясь до копейки. Добиваясь совершенства. Понимая при этом, что совершенство недостижимо. Ни в принципе, ни для него лично. Но счета нельзя не оплачивать. До копейки...

Это была его мания, его сумасшествие, его творчество, его жизненный путь - путь к самоубийству - освобождению от необходимости менять маски и невозможности жить нагим. Душа, которой тесно, душно в любом костюме, не заживается на земле. Но и не уходит бесследно, оставив всем, кому тоже нелегко с людьми и костюмами, до гениальности простые и трагические свидетельства недужности бытия:

Кукушки водятся в часах

На каждом полустанке.

Живут древесницы в лесах,

Но их сажают в банки.

Они поют о светлых днях -

Им верьте иль не верьте...

Страшнее жить в стенных часах

И петь всю жизнь о смерти (С. 53).

Юрий Павлович Одарченко родился на Украине в 1903 году, покончил с собой в 1960-м, в Париже, там же, в 1949-м, вышла единственная при жизни автора книжка стихотворений "Денек". Вторая книга, "Стихи и проза", увидела свет во Франции в 1983 году, о третьей (как можно понять из библиографического списка) я попытался рассказать здесь. Скорее всего, не слишком внятно и, конечно, без той литературоведческой основательности, с какой написано замечательное предисловие С.В. Ивановой, редактора и составителя книги. Но мне показалось, что в данном случае дело не в литературе, дело в душе поэта, может быть, и больной, но ясной. Как летняя лунная ночь на юге.

«Сочинения»
Год издания: 2001

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я