Литература Древней Греции. Очерки истории зарубежной литературы

Сила и влияние дельфийского храма в Древней Греции были совершенно неоценимы. Для того, чтобы задать свой важный вопрос дельфийской пророчице Пифии и выслушать ее таинственный поэтический ответ, приезжали из самых отдаленных уголков Греции. Через Пифию на всю греческую действительность оказывалось мощнейшее влияние ее политиков-жрецов, а впоследствии, при перенесении в Рим оракулов куманской Сивиллы, через них осуществлялась и эллинизация римской религии.
Примерно в это же время получили развитие еще два очень важных для древних греков культа: религия Деметры и религия Диониса.

Мы еще вернемся к древним таинствам, когда поведем речь о драматургии, а сейчас обратимся к науке и искусствам, в которых в этот период также происходят перемены. Собственно говоря, наука теперь начинает заявлять о себе в полный голос. Это ясно уже из упоминания в религиозном контексте имени великого ученого Пифагора. Пожалуй, данный период в науке лучше всего характеризуется, кроме Пифагорова, именами легендарного (или лучше сказать божественного) врача Асклепия, реального врача Гиппократа, жившего, правда, несколько позже (V - нач. IV вв. до н.э.) и философов Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена и Гераклита.
Для нашего курса философия - предмет весьма важный, потому уделим некоторое время родоначальникам любомудрия прежде чем говорить о литературе художественной, которая во многом зависит от философии, претворяет ее идеи в художественной форме и т.д.
Философия того времени сосредоточена на проблеме возникновения природы, мироздания.
"Толчок к ней, - пишет Ф.Ф. Зелинский, - дала религия Зевса своим догматом о прародительнице Земле, причем Земля понималась не столько как стихия, сколько как божество; в этом смысле еще певец Гесиод провозгласил ее исконность. Следуя по его стопам, ионийская философия природы, приблизительно с 600 года до Р.Х., ставила вопрос об одушевленном и божественном правеществе, из которого возникли другие, - но уже не в наивном генеалогическом, а в научном эволюционном порядке: теогонию сменила космогония. Ее основоположником был Фалес Милетский, один из многих "всечеловеков" тех времен - государственный муж, торговец-путешественник, техник, математик, астроном; математику он принес из Египта, астрономию из Вавилона, но обе эти науки проник духом эллинского научного рассуждения. Исходя из наблюдения, что влага - принцип питания и жизни, он решил, что вода и есть то правещество, из которого возникли остальные. Его преемник Анаксимандр Милетский не решился точно определить это правещество: он назвал его просто "беспредельным" (apeiron). Зато он внес в проблему мирового становления нравственную идею: возникновение было первородным грехом возникшего, за него оно обречено разрушению как справедливой каре; только правещество, никогда не возникшее, - неразрушимо, и в него должно вновь обратиться все возникшее. Так-то впервые был провозглашен великий принцип неразрушимости материи. Заслуга третьего милетского философа, Анаксимена, состоит не столько в том, что он правеществом признал воздух, сколько в том, что он указал пути возникновения из него прочих веществ: путем сплочения (он еще не сказал "атомов", но этот вывод был отныне неизбежен) воздух переходит в воду и затем в землю, путем разрежения - в огонь. Этим были установлены четыре состояния вещества - твердое, жидкое, газообразное и лучистое. Все названные мыслители сходятся в том, что они вещество, по своей природе недвижное, признавали началом становления, то есть движения; избегая их ошибки, Гераклит Эфесский (около 500 года до Р.Х.) установил изначальность движения и, следовательно, правеществом - вечно движущийся огонь: из него все произошло, в него все обратится. Он - жизнь и разум; все живет, поскольку оно причастно огню. Периодические обогневения - незыблемые вехи мирового становления; и, подобно им, незыблем закон, ими управляющий...
Вопрос о форме мироздания тоже был двинут вперед ионийской школой. Правда, от двух основных иллюзий, которыми мы обязаны непроверенному свидетельству наших глаз, - недвижности и плоскости земли - она еще не могла отделаться; исходя из них, Анаксимандр учил, что земля представляет собой плоский цилиндр, реющий в центре шаровидного космоса, грани которого образует усеянное звездами небо. Он же составил и первую в истории человечества карту Земли - точнее, того круга ее мнимого цилиндра, на котором живем мы; особенностями этой карты были "средиземное" море и кругоземный океан. Все это было очень наивно - и все же большим прогрессом в сравнении с прежними представлениями.
Но домыслы Анаксимандра были далеко превзойдены Пифагором... Одним из его воспитательных средств была музыка - особенно аполлоновская, струнная; производя опыты над монохордом (прибором для определения высоты тона струны и ее частей, состоящим из резонаторного ящика с натянутой над ним струной и расположенной над ней подвижной подставки для изменения высоты звука - В.Р.), он открыл главный закон акустики, - что относительная высота звука стоит в зависимости от соизмеримых и выраженных простыми числами размеров одинаково напряженной струны (1:2 = октава, 2:3 = квинта, 3:4 = кварта и т.д.), то есть, другими словами, - теорию музыкальных интервалов. Упоенный этим успехом в сведении качественного различия к количественному, он обобщил свое открытие и провозгласил - предваряя новейшую химию - число корнем мироздания. Своей школе он завещал дальнейшее развитие как арифметики, скоро выродившейся в мистицизм "священных" чисел, и геометрии плоскости (вспомним "пифагорову теорему"), так и применение этих наук к объяснению мироздания. В нем Пифагор видел своего рода космическую лиру: в центре, как ее основа, Земля, вокруг нее - вращающиеся планетные сферы, на таком расстоянии друг от друга, чтобы их вращение издавало звуки диатонической гаммы. Это и есть "гармония сфер" (Гармония сфер - учение о числовых соотношениях между планетами и связующей их тонической системе. Оно возникло на Древнем Востоке (Египет, Вавилон, Индия, Китай), затем было перенесено пифагорейцами на греческую почву. В Европе эту теорию ждало большое будущее, ею занимались не только Пифагор и его школа, но также Платон и Аристотель, а всё, чем занимались эти двое последних, дожило едва ли не до наших дней. Так и Гармония сфер была мистически воспринята неопифагорейцами и неоплатониками, а через них и отцами церкви, философами и учеными средневековья. Суммируя их представления, можно сказать, что числовая гармония пронизывает и все мировое пространство (макрокосм), и человеческую душу (микрокосм), в то же время чувственно воспринимаемая музыка, производимая звучащими инструментами, является только отражением музыки сфер. Особенно интересно для нас, что и выдающиеся творцы Нового времени использовали и разрабатывали в своих трудах это древнее учение. Так, в XVII в. И. Кеплер обосновывал Гармонию сфер, исследуя соотношения угловых скоростей планет; так, Шекспир, Гете, а за ними и европейские романтики обращались к этому учению в своих художественных произведениях.) ; мы ее не слышим, потому что привыкли к ней.
Так-то Пифагор сблизил Землю с планетами... Он приписал ей шаровидность, приближая к ней по величине Солнце и прочие светила... Его школа... допустила в средоточии мироздания так называемый "очаг", центральный огонь, вокруг которого вращаются как Земля, так и прочие светила, вплоть до небесной тверди. Впервые в истории человечества геоцентрическая система была покинута в пользу небесной хореи - Земля и Солнце и звезды плавно и величаво обходят святой "очаг" вселенной, как священнодействующие девы - пылающий алтарь своей богини, под таинственные звуки "гармонии сфер".
(Ф.Ф. Зелинский. История античной культуры. С. 89-91.)