Три отраженья бытия: сказка Марка Харитонова, романтическая повесть Владислава Крапивина, реалистический роман Эдуарда Веркина

Харитонов, Марк Сергеевич. Учитель вранья: повесть-сказка / ил. Е. Вечерина. – М.: Новое литературное обозрение,  2003. – 272 с., ил. – Сказки НЛО)
Крапивин, Владислав Петрович. Оруженосец Кашка: повесть / ил. Е. Медведева. – М.: Оникс, 2010. – 192 с., ил. – (Библиотека российского школьника)
Веркин, Эдуард Николаевич. Друг апрель: повесть / ил. Я. Седовой. – М.: Игра слов, 2011. – 320 с., ил.

    Добрый день, друзья мои!
    Сегодня мы поговорим о трех книгах отечественных авторов, не подверстывающихся под  общую шапку заглавия, поскольку они очень разные, написаны для молодых людей разных возрастов, разной культуры и различного читательского опыта. Впрочем, нечто общее у всех этих произведений все же есть: они отражают нас в разных зеркалах, тем самым давая возможность не только внимательно рассмотреть разнообразные среды нашей жизни, но даже и сравнить их друг с другом, а вместе с тем и саму литературу представляют весьма разносторонне, именно – детскую в жанре повести-сказки, подростковую в жанре романтической повести и юношескую (взрослую) в жанре реалистического романа.
    Вот и давайте посмотримся в эти зеркала вместе.
    Сначала, конечно, - в сказочное зеркало Марка Харитонова, прочитав его книжку для самых маленьких «Учитель вранья». 
     Харитонов, вообще-то, взрослый писатель: романист, эссеист, новеллист, переводчик. Тонкий мастер слова, он давно и хорошо известен книгочеям, удостоен высоких литературных наград. Что же до «Учителя вранья», вышедшего в элитарном академическом издательстве «Новое литературное обозрение» в 2003 году, то это, кажется, первое обращение писателя непосредственно к детям. Вероятно, Марк Сергеевич писал повесть для собственных внуков, но, может быть, я и ошибаюсь, высказывая наугад такое предположение.
    Главные герои этой милой книжки – Таська и Тим, маленькие дети, дошкольники, брат и сестра, погодки. Они очаровательны и в словесных портретах Харитонова, и в рисунке на обложке книги. Как и бывает в жизни, ребятишки то ссорятся, то мирятся, то скрывают друг от друга глубоко личные тайны, то, напротив, этими тайнами делятся. Живут они на даче, с наспех найденной няней-абитуриенткой, поскольку родители ненадолго уехали отдохнуть.
    Для малышей дача, речка, близлежащий лес – волшебная страна, а если вдруг поблизости появляется еще и настоящий волшебник, пусть даже младший брат Гудвина Великого и Ужасного, дачная жизнь превращается в настоящую волшебную сказку. 
    И вот, когда мы смотрим на мир глазами пятилетней Таськи и шестилетнего Тима, то видим не ветхий сарайчик в подмосковном поселке с трехступенчатой лестницей в подвал, а мрачный подземный ход, ведущий в настоящую Волшебную страну или в Алисино Зазеркалье, где Ученый Кот, гуляющий сам по себе, заставляет нас проходить труднейшие испытания, а человек-фонтан наплакивает нам галлоны газировки, колдовской Ветер Вечности, подхватив на свои крыла, в мгновение ока проносит нас от зрелости до младенчества, а премудрая Синяя Птица Соня помогает вырваться из объятий волшебства и найти дорогу домой.
    Но Харитонов – слишком большой мастер, чтобы открыть нам художественный мир лишь с позиции малышей. Нет, конечно, и волшебный, и реальный мир, изображенный на его картине, мы можем видеть глазами разных персонажей – того же Учителя Вранья, например, или няни-абитуриентки, да ведь и сам автор отнюдь не отводит очи в сторону. И удивительное разнообразие зеркальных отражений получает читатель в итоге, будете читать книжку – сами убедитесь. 
    Как вы уже поняли, симпатичная история Марка Харитонова, в сущности, как конструктор, составлена из мотивов и сюжетов множества популярных и любимых всеми от мала до велика народных и литературных сказок. В основе ее – поиск и вызволение из беды старшим братом младшей сестренки, в коих ему помогают многие знакомые и полузнакомые сказочные персонажи и один не очень-то сказочный, тот самый Учитель Вранья, в сущности, всю историю не то сочинивший, не то спровоцировавший. Гудвин, в общем, к которому идут и от которого уходят герои. 
    Событий  и приключений в этой истории, развивающейся одновременно в нашей реальности и в сказочном Зазеркалье, неимоверное множество. Еще большее множество их оставлено автором про запас, ведь заканчивается книжка словами «Продолжение следует…», да и, если вдуматься, не все загадки в ней разгаданы. Хоть, например, загадка личности Учителя Вранья, того самого Гудвина. Или загадка его подруги, Скуки Зеленой, няни-абитуриентки. Я уж не говорю о хитром Ученом Котяре, о маленьком Великане или колдунье из Волшебной Страны, чьи истории только намечены в первой книге.
    Хорошо бы прочитать вторую, только вот что-то не торопится ее издавать Марк Сергеевич Харитонов. Может, мы вместе его попросим об этом как следует, скандируя волшебное слово: «ПО-ЖА-ЛУЙ-СТА!!!»
    Следующее зеркало, в которое мы с вами посмотримся сегодня – повесть Владислава Петровича Крапивина «Оруженосец Кашка». О Крапивине нам уже приходилось говорить. Он – романтик и педагог, ученик и продолжатель Александра Грина и Аркадия Гайдара, фантаст и реалист, его замечательные, исполненные доброты и любви к детям книги уже более полувека взахлеб читаются вашими родителями и родителями родителей, да и вами самими тоже, несмотря даже на то, что ни того общества, ни самой той жизни, о которой они рассказывают, давным-давно нет. Но есть дети, есть правда и неправда, есть любовь и ненависть, дружба и вражда, есть вечная ценность мужества и порядочности, вступающих в бой с трусостью и предательством, - ценность, не зависящая ни от какой иной идеологии. Поэтому и сегодня любая новая или старая книга Владислава Крапивина читается с удовольствием.
    А повесть «Оруженосец Кашка» в этом году отмечает свой пятидесятилетний юбилей. Впервые она увидела свет в далеком 1965 году, в году, когда вашим дедушкам было столько же лет, сколько ее героям – от 12-ти до 15-ти. Мы, дедушки, в отличие от вас, конечно, знаем на собственном опыте, что такое пионерский лагерь, но ведь и вы, на опыте собственном, знаете, чем отличается настоящая живая дружба от сетевого общения. Не так ли? 
    В те времена не было компьютеров, не говоря уж о сети, о мобильных телефонах даже в фантастических романах не сочиняли, мало у кого был свой магнитофон – 20-килограммовый ящик, в который заправлялись большущие бобины с ломкой магнитной лентой, не у всех был даже собственный черно-белый телевизор. О джинсах можно было лишь мечтать, вместо кроссовок бегали в кедах или сандалиях на босу ногу, обязателен был красный пионерский галстук, маек с изображением поп-звезд и английскими надписями и в глаза не видели. Словом, это было тогда, когда люди моего поколения учились в третьем-пятом классах…
    Какое это было время – хорошее или плохое, как нам тогда жилось – лучше или хуже,  чем сейчас? А сейчас – лучше или хуже, чем в гайдаровские времена? А знаете, друзья мои, не лучше и не хуже – по-другому. Как именно? А вы почитайте Крапивина, он ведь, как я уже сказал, продолжатель Грина и Гайдара, что означает: он как бы соизмеряет, сопоставляет своих героев – мальчишек 60-70-х - с мальчишками 20-30-х. Лучше или хуже время героев Крапивина, нежели время героев Гайдара?..
    В конце 30-х годов прошлого века талантливый юноша Павел Коган писал в своих стихах:

    Вот это желание плакать ночью о героическом времени, оно остается с романтиками, которых, может быть, в каждом поколении и не так много, всегда. Вне зависимости от общественного сознания, государственной идеологии и прочих аксессуаров. Вряд ли сегодня кто-нибудь будет кусать подушку потому, что не склоняются над ним комиссары в пыльных шлемах, что не может он открыть из «максима» шквальный огонь по белогвардейцам. Но по героической дружбе мушкетеров, вечной надежде Ассоль, даже по тимуровской деятельной доброте – да, иные плачут. И это здорово! Потому, что без романтиков наш мир утратит яркие краски.
    Все книги Владислава Крапивина одинаковы. Одинаково романтичны, одинаково героичны, одинаково хорошо написаны. И в каждой из них истинный герой непременно маргинал, одинокий мальчик сильной воли и доброго сердца. Даже тогда, когда, на первый взгляд, маргиналом он не выглядит. Как вполне контактный и пользующийся популярностью среди сверстников Володя из «Оруженосца Кашки». Настоящий маргинал здесь Аркаша, чье прозвище Кашка отражает лишь видимую поверхность его глубокой и сложной души. 
    Странная и трудная дружба, начавшая в пионерском лагере во время соревнований по стрельбе из лука старшего Володи и младшего Кашки, с ретроспективными отступлениями, рассказывающими о том, как складывалась жизнь героев до их встречи друг с другом, медленно, но верно проявляет истинную сущность каждого из них, превращая на наших глазах мальчиков в героев, в юных настоящих мужчин, способных жертвовать своими интересами ради товарища. Иначе говоря, на полутора сотнях страниц перед нами, как во время сеанса проявления фотографии, происходит наглядное взросление человеческой души. Показать такую картину – большое писательское искусство, которым, думается, Владислав Крапивин владеет у нас лучше всех. В этом, может быть, и заключается главная тайна непреходящей популярности его книг. Это такое зеркало, в котором исподволь, в процессе роста, отражается душа хорошего человека. Плохих просят не беспокоиться – не увидят ничего.
    И, наконец, о романе Эдуарда Веркина «Друг апрель», наиболее серьезном и сложном произведении для опытного читателя, стоящего на пороге взрослой жизни. О молодом, но уже полюбившимся читателям романисте Веркине мы тоже уже однажды говорили. Он очень разный, Эдуард Веркин, одинаково успешно пишущий фантастику и ужастики, то есть беллетристику для непритязательных потребителей, и – настоящую литературу, романы и повести, читать которые – мучительный и радостный труд души. 
    Именно такого труда требует чтение романа «Друг апрель», рассказывающий о взрослении подростка из глубинки, из неполной семьи, юноши и очень сильного, и слабого, и несчастного, и счастливого потому, что среди всего населения заброшенного, обреченного на гибель полустанка где-то под Костромой он единственный, кто переживает непреходящее счастье большой любви.
    Разделенной? Вряд ли. Счастливой? Конечно, нет. Но необходимой ее носителю сильнее, нежели утоление голода и жажды. Ибо мир, в котором он живет (а может, и мир, в котором все мы живем) освещает только одно солнце – солнце нашей личной любви. 
    Герой романа страшно, фатально одинок. Но не потому, что совсем уж никого рядом с ним нет. Потому, что некого ему впустить в душу. Мать пьёт, старший брат – мерзавец, как бы сошедший со страниц книг Достоевского, невесть откуда взявшийся и невесть куда канувший к концу романа дядюшка – то ли бежавший зэк, то ли колдун-фокусник, явившийся на веркинский полустанок прямиком из Макондо, колумбийской деревушки, придуманной великим Габриелем Гарсиа Маркесом, чей роман «Сто лет одиночества», наряду с книгами Достоевского, по тональности «Друг апрель» и напоминает. Соседей раз-два и обчелся. Страна спивается, деревня вымирает, лес вырубается, поезда пошли мимо. Вот разве что младший братишка, добрый мальчик с выраженными техническими способностями, лишь он живет в душе героя, да городская девочка, которую он любит, за которую он ляжет костьми сам и убьет всех, кто посмеет ее обидеть. Хоть местную шпану, хоть несправедливую учительницу, хоть мать родную…
    Впрочем, не так все однозначно, ведь коль скоро человек способен на великую любовь, он, бесстрашный дуэлянт на кулаках, не способен на великую ненависть. Одно исключает другое. В итоге он, конечно, жертва. Как и большинство из нас, те, в ком душа одолевает бездушие.
    А жизнь, она какая какая? Такая, какой мы сами ее сделаем? Как бы не так!.. Жизнь штука бесстрастная, «равнодушная природа», как говорил Пушкин. Или – враждебная среда, которая, даже сделав нас сильными и победительными (иначе трудно прожить вообще), в конечном-то счете все равно нас уничтожает. Как уничтожила она полустанок, в котором выживал и с которым воевал герой.
    А любовь? А любовь не завоевывается кулаками. Кулаками можно одержать лишь временную победу, которая-то и убивает в зародыше ответное чувство, даже если на первых порах восхищает.
    Вот вам иное зеркало реальности, вот ответ реалиста романтикам: если и возможно счастье в нашем мире – это счастье любви неразделенной, той, которая скрашивает твое душевное одиночество, а та, что была вдохновительницей этой великой любви, на поверку, когда опыт раскрывает твои глаза, оказывается заурядной мещанкой. Впрочем, счастье в твоей бессмысленной и бесприютной жизни все-таки было – твоя собственная любовь, радость твоей избитой до полусмерти души.
    Критики уже назвали роман Эдуарда Веркина светлым реквиемом по всей российской жизни. Это, пожалуй, так. Ведь не только с Маркесом «Друг апрель» состоит в очевидном родстве, но и с книгами недавно ушедшего от нас Валентина Распутина, со всей, пожалуй, библиотекой советских писателей-деревенщиков. Боль у них общая, сострадание, идущее от Достоевского… Соответственно и отражает веркинское зеркало не парадную нашу, а истинную реальность. 
    Роман «Друг апрель», повторюсь, читать непросто. Это не батальное полотно, хотя и баталий в нем не мало. Это, скорее, галерея психологических портретов одного лица, в чьих глазах отражаются лица немногих окружающих. Галерея, по мере прохождения которой зрителем, отражения эти героем уничтожаются, как будет физически уничтожен героем и мир, в котором он живет. Причем живет он нелинейно – нелинейно излагается история его взросления автором. От главы к главе мы не столько движемся вперед, сколько мечемся туда-обратно по недолгой жизни того, чьими глазами видим мироздание. Почему так? Да потому, что и взрослеем мы скачкообразно, взрослеем по воле судьбы, ее «подарков», которые мы вынуждены осмысливать, не последовательно, а именно рывками открывается нам бытие и тем более – смысл собственного в нем присутствия. Словом, веркинское зеркало не отражает, а пошагово, постепенно проявляет нашим глазам мир, создает его на глазах у читателя. Зачем?
    Вот вопрос, на который каждый должен ответить самостоятельно. Для того, может быть, и дается нам умение читать. Подобно тому, как каждый из нас в конце концов должен решить для себя загадку своего бытия, ведь, возможно, именно для того и дается нам возможность существовать.
    На этом я прощаюсь с вами до следующих встреч. Будьте здоровы и заставляйте свою душу трудиться!

«Три отраженья бытия: сказка Марка Харитонова, романтическая повесть Владислава Крапивина, реалистический роман Эдуарда Веркина»
Год издания: 2011

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я