И.А. Бунин: Новые материалы

Коростелев О.А., Дэвис Р.

Выпуск 1. Составление и редактирование: О. Коростелев и Р. Дэвис. М.: Русский путь. - 584 с

Год издания: 2004
Рецензент: Распопин В. Н.

Это во всех смыслах превосходное издание, подготовленное отечественными и зарубежными буниноведами, представляет преимущественно переписку последнего классика с такими его знаменитыми корреспондентами, как Георгий Адамович, Владислав Ходасевич, Георг Брандес и др., и академический к ней комментарий, а также большого объема материал, в котором читателю представлена почти неизвестная бунинская ипостасть - интервью, данные им некоторым газетам в самом начале ХХ в.

Несмотря на то, что Буниным, в отличие от других эмигрантов, всегда, даже и в советское время, занимались много и достаточно плодотворно - как-никак первый наш лауреат Нобелевской премии в области литературы, - "несделанного - как сообщает вступительная заметка от редакции сборника - гораздо больше, необходимой базы для академического издания или хотя бы полного собрания сочинений Бунина пока не сложилось... До сих пор нет библиографии Бунина, не лучшим образом обстоят дела с текстологией. Дневники и письма Бунина опубликованы едва на треть. Не собраны воспоминания о Бунине и хотя бы основные прижизненные отзывы критики о его произведениях. Нет научной хроники жизни (соответственно, и имеющиеся биографии носят преимущественно популярный характер)" (С. 4). Первый том запланированного как ежегодное издание сборника "И.А. Бунин: Новые материалы", подготовленный к печати О.А. Коростелевым и Р. Дэвисом, по всей видимости, начинает восполнение этих пробелов с прицелом на будущее издание академического собрания сочинений "последнего из великих русских писателей".

Итак, перед нами главным образом эпистолярное наследие классика и его окружения. Читая материалы и комментарии к ним последовательно, то есть один за другим так, как они напечатаны в книге, мы получаем широкую и вполне репрезентативную картину общественной, литературной и частной жизни не только семьи Буниных, но и писательского круга парижской русской диаспоры второй четверти прошедшего столетия.

Переписка переписке, конечно же, рознь. Одно дело полные литературного и интеллектуального блеска крохотные письма-новеллы самого Бунина, или письма-статьи Адамовича и Ходасевича; другое - вяловатые послания их, так сказать, "меньших братьев" - Л. Зурова или Г. Кузнецовой. И вовсе третье - бытовая переписка жен писателей, Веры Николаевны Муромцевой-Буниной и Татьяны Марковны Ландау (Алдановой), также представленная в книге небольшим по объему разделом. Последняя из перечисленных, в которой намаявшиеся с капризными гениями усталые немолодые женщины любовно-пренебрежительно именуют их "нашими", несмотря на приземленность свою, быть может, не менее интересна, чем эпистолярная публицистика "властителей умов" - как правдивое, из первых уст, свидетельство о человеческой, то есть не афишируемой частной жизни писателей.

Документы (а письма, даже писательские, то есть заведомо сочиненные в расчете на вечность, - суть документы) убеждают: ничто человеческое - в том числе и зависть, и вздорность, и заносчивость, и глупые капризы, и страх смерти, и старческие чудачества, и болезни, и неизменное женолюбие (даже при полной зависимости от своих сильных "слабых половин"), и еще более неизменные честолюбие и славолюбие - гениям не чуждо. Это, однако, не главное. Намного интереснее, читая впервые опубликованные письма или столетие назад затерянные в пыли архивов интервью в каком-нибудь заштатном "Одесском листке", следить за тем, как, подобно проявляющемуся фотографическому снимку, на твоих глазах проступает реальный, или намного более близкий к реальному, нежели в мемуаристике, облик живого человека. (И вместе с тем облик писателя: первого среди равных - живого классика - академика, - облик гения, этим живым человеком собственноручно создаваемый посредством тех же писем или бесед с корреспондентами провинциальных газет.) И - что особенно замечательно - облик не одного только Ивана Алексеевича. Читая письма Бунина, к Бунину и вокруг Бунина, соглашаясь с его собственным или, напротив, его корреспондента мнением о том или ином литературном или политическом событии из жизни русской эмиграции "первой волны", об их отношении к тем или иным течениям, кланам, культурным или бытовым проблемам, мы столь же явственно представляем собеседника автора "Темных аллей" - "в лица необщем выраженьи".

Сказанное выше, разумеется, ни в коей мере не исчерпывает содержания книги, ведь письма писателей прежде всего и главным образом посвящены литературе и литературному процессу. А он, как ни прискорбно это отмечать, увядал вместе с физическим увяданием последних классиков. Во всяком случае, литературный процесс в рассеянии. И они, классики, это понимали и скорбели - каждый по-своему, в зависимости от характера: до глубокой старости хорохорясь, как Бунин, уходя в газетную поденщину, как Адамович, из родной речи, как Набоков, или - из жизни, как Ходасевич.

Собственно говоря, большая русская литература, по-видимому, завершается именно со смертью Бунина. После нее речь так или иначе можно вести только о литературе советской. Даже рассуждая о тех произведениях, которые создавались эмигрантами. Одним из тех немногих, кто это предвидел и публично высказывал еще в довоенную пору, был Георгий Адамович, чья переписка с Буниным составляет, на мой взгляд, самый впечатляющий раздел рецензируемого издания. Судя по количеству и тону сохранившихся бунинских писем к Адамовичу, последний классик, несмотря на принципиальные расхождения с критиком во взглядах на литературу, к мнениям на четверть века младшего коллеги прислушивался. Причем не только из соображений прямой выгоды. А это для капризного, нетерпимого, бешено честолюбивого, как теперь сказали бы, неполиткорректного Бунина - явление из ряда вон.

Россыпь умных, ярких, точных, зачастую ироничных литературных впечатлений о классиках и современниках, высказываемых корреспондентами как бы между прочим, придает изданию особое очарование, а будучи собранной в отдельную книжку литературных афоризмов, своего рода "выбранных мест из переписки", думается, в одночасье могла бы сделаться настоящим интеллектуальным бестселлером. Не подумать ли над таковой составителю настоящего тома и целого ряда других замечательных изданий О.А. Коростелеву, любезности которого я в очередной раз обязан самой возможностью познакомиться и познакомить посетителей сайта с превосходной во всех смыслах книгой?..

Выражая Олегу Анатольевичу искреннюю благодарность за присланную книгу, а также надежду на своевременный выход в свет следующих томов из серии "И.А. Бунин: Новые материалы" (в которых составители обещают публикацию полного текста дневников Ивана Алексеевича и Веры Николаевны, записных книжек Бунина, переписки с Алдановым, Берберовой, Зайцевым, Шмелевым, Нилусом и др.), завершу этот небольшой отзыв сборной цитатой, на мой взгляд, хотя бы отчасти позволяющей оценить живую прелесть и самого академического издания и - тем более - высказываний его главных героев.

"В сущности, он (Пушкин. - В.Р.) единственный не-сумасшедший из великих русских писателей, хотя неизвестно еще, что было бы, доживи он до старости. В Вас много от него, от "не дай мне Бог сойти с ума", и это Вас к нему притягивает. В Лермонтове будущее, почти необозримое русское сумасшествие гораздо ощутительнее" (Г. Адамович - Бунину, 20.12.1944.С. 43); "Ходасевич когда-то мне сказал: "был Пушкин и был Блок, все остальное - между", и конечно есть в этом что-то глубоко не верное. Был, во-первых, Тютчев, для меня поэт совершенно божественный, первый из всех, был Некрасов, на которого фыркают только люди без всякого слуха к тому, что такое стихи. Блоку и до того, и до другого - далеко (Г. Адамович - Бунину, 19.09.1949. С. 91); "Вот мне лично представляется (вопреки Ходасевичу, который меня именно за это называл снобом), что Некрасов - великий поэт. Слова у него все-таки плоские, а дыхание, ритм, музыка - такие, каких нет ни у кого. Если то, что промычал Некрасов, по-другому написать, это был бы самый большой русский поэт, и те студенты, которые на его похоронах (по рассказу Достоевского) кричали, что он "выше Пушкина", что-то верное в своей глупости все-таки чувствовали. Блок - это то же самое, хотя он и "пожиже", чем Некрасов, и испорчен всякими безднами и тайнами, со слов Мережковского" (Г. Адамович - Бунину, 7.01.1950. С. 94); "...Очень уж слабо вяжется весь литературный облик Адамовича с культом Некрасова. Трудно отделаться от впечатления, что тут просто - прихоть, что автора "Чистилища" и поклонника Анненского тянет на Некрасова, как на капусту <...> В конце концов, да простит меня Адамович, его восторги перед Некрасовым напоминают мне анекдот о муже, у которого безобразная жена: всякий раз перед тем, как ее обнять, муж долго стоит у окна, смотрит в ночь и твердит самому себе "по системе Куэ": она не уродина, она не уродина, она не уродина..." (В. Ходасевич. Из рецензии на 65-й номер журнала "Современные записки" ("Возрождение". 1938. 25 февраля. 4120. С. 9.). - Ред. примеч. 4 к письму Г. Адамовича Бунину от 7.01.1950. С. 95).

«И.А. Бунин: Новые материалы»
Год издания: 2004

А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я